– Все в порядке, приезжайте, – бросил он в трубку.
Машину – небольшой фургон абсолютно гражданского вида, в таких возят мебель, – подогнали к дому. Никто из жильцов дома не увидел, как четверо крепких мужчин носили ящики с автоматами из тира.
– Спасибо, Андрей, – на прощание сказал Бахрушин и не стал больше спускаться вниз.
В кармане он уносил десять гильз, оставшихся после стрельбы из автомата.
Подберезский дожидался прихода Людмилы на троллейбусной остановке. Ему не хотелось, чтобы та шла одна по темному двору, хотя за все время Андрей не припомнил ни одного происшествия, случившегося здесь. Проехал один троллейбус, второй. Андрей высматривал за стеклами силуэт своей подруги, но оба раза обманулся.
Он успел выкурить две сигареты, пока приехал третий троллейбус, почти пустой. Людмила стояла, держась за поручни возле задней двери. Еще не успели створки раскрыться, как она махнула рукой Андрею. Девушка даже не ступила на тротуар, а Андрей уже подхватил ее на руки.
– Поставь, ты что, люди видят!
– Где? – Андрей бережно опустил ее на бордюр.
Троллейбус загудел и уехал. Людмила осмотрелась, улица и впрямь была пустынной.
– Пошли быстрее, вся промокла, пока дожидалась троллейбуса.
Подберезский взял девушку за руку, и они побежали по блестящему от дождя асфальту. Лестницу и Подберезский, и Людмила знали досконально, могли пройти по ней в полной темноте, не ошибаясь в количестве ступенек.
Не открывая металлическую дверь, Андрей обнял Людмилу и поцеловал.
– Ты ведешь себя, словно школьник. Спешишь так, словно целуешься первый раз в жизни.
– Или в последний, – пошутил Подберезский, толкая дверь.
Людмила сразу почувствовала, что в тире недавно были люди. Еще не успел выветриться табачный дым, хотя и работала вентиляция.
– Я помешала? У тебя были друзья? Мне не хотелось бы создавать тебе проблемы.
– Жить надо в радость, получать наслаждение. Все хорошо, они не обиделись.
– Наверное, Рублев приезжал или, как ты его называешь, Комбат?
– Да, с другом, – Подберезский задвинул засов и, подхватив Людмилу, усадил ее прямо на барную стойку.
– Что ты делаешь?
Подберезский отошел и, дурачась, принялся делать вид, будто снимает девушку невидимым фотоаппаратом.
– Улыбочка… юбочку чуть выше… да-да, вот так, чтобы были видны кружева чулок. А теперь поставь-ка ногу на поручень.
– Я себя чувствую неловко, – сказала Людмила, – днем приходится себя сдерживать, а потом, вечером, в том же интерьере ты выделываешь черт знает что.
Она спрыгнула со стойки и вошла в кабинет. Диван был уже расстелен.
– Ты просто прелесть! Глядя на тебя, никогда не подумаешь, что ты можешь быть таким ласковым и нежным.
– Почему?
– Потому что ты сильный.
– Разве одно исключает другое?
– Ты даже не выпил с друзьями. Ты, Андрей, наверное, очень сильно меня любишь, если идешь на такие жертвы.
Подберезский не стал уточнять, что не пил он из-за встречи с Бахрушиным.
«Пусть думает, как хочет», – решил он, улыбнувшись.
– Ты не хочешь есть? Андрей покачал головой.
– Я хочу лишь одного. Угадай.
– Меня? – прикрыв глаза, произнесла девушка и чуть-чуть приоткрыла губы, ожидая поцелуя. Андрей взял ее за руки.
– Не открывай глаза.
– Хорошо.
Он на мгновение разжал пальцы, выключил свет и сказал:
– Теперь можешь открыть. Темнота окутывала их со всех сторон.
– Я ничего не вижу, мне страшно двинуться.
– Я запомнил, в какой стороне диван.
Подберезский медленно подвел Людмилу к дивану, и вместе они упали на него. Ни мужчина, ни девушка уже ни о чем не думали.
Все, что оказалось на диване лишним, Подберезский смахнул на ковер.
Какое-то время они обнимали друг друга, находясь без движения, будто боялись потеряться в темноте, будто стоило разомкнуть руки, и партнер исчезал.
Девушка прижалась щекой к его плечу и вслушивалась в прикосновения Подберезского.
– Ты касаешься меня так нежно, как ветер, – произнесла она, – словно я стою, раздевшись,. на безлюдном пляже у моря.
– Ты преувеличиваешь, – прошептал Андрей, – это не так красиво, как кажется.
– Наверное… Поэтому люди и выключают свет, прежде чем лезть в постель, – немного смущенно засмеялась девушка, – чтобы видеть картинки, а не скучную реальность.
Им некуда было спешить, ни Людмилу, ни Андрея никто не ждал, все их заботы остались в дне вчерашнем, а следующий еще не наступил. В подземном тире тишина стояла такая, что слышалось даже потрескивание пересохшего дерева.
– Так хорошо мне не было уже давно, – прошептала Людмила, натягивая на себя тонкое одеяло.
– В прошлый раз было хуже?
– Ты спрашиваешь об этом слишком серьезно. Могу сказать тебе только одно: настоящее всегда лучше прошлого.
– Но будущее всегда лучше настоящего, – возразил Людмиле Андрей.
Уставшие, разгоряченные любовью, они больше не хотели лежать в темноте.
Подберезский поднялся и включил маленькую настольную лампу, укрепленную на кронштейне в углу стола. Он придвинул вплотную абажур к черной лакированной столешнице. Но даже этого слабого света хватило, чтобы увидеть в деталях растрепанные волосы девушки, смазанный макияж.
– Я, наверное, ужасно выгляжу! – Людмила, как могла, пригладила ладонями волосы, попыталась, не вставая с дивана, заглянуть в огромное зеркало, висевшее на противоположной стене. – Ты знаешь, даже такая я выгляжу довольно мило. Правда, я скромна?
Подберезский, завернувшись в простыню, сидел на корточках возле тумбочки письменного стола и пытался за один раз ухватить бутылку коньяка, лимон, нож, две рюмки и тарелку. Ухватить-то он ухватил, но когда поднялся, простыня сползла с него.
– Чего ты стесняешься? – Людмила прямо смотрела на него.
– Даже не знаю…
– Я тебя таким не первый раз вижу.
– Но сама-то ты залезла под одеяло?
– Мне просто холодно. Если хочешь, девушка отбросила одеяло в сторону и села, обняв руками колени.
Андрей поставил коньяк на журнальный столик, которым обычно пользовались посетители для того, чтобы привести в порядок бумаги, хотел было порезать лимон на дольки, но девушка остановила его:
– Лучше разрежь пополам.
– Зачем?.
– Увидишь.
И Андрей тут же исполнил просьбу, разрезал лимон поперек, на две полусферы.
