Зато жилец первого этажа, казалось, знает все:
– Никуда ее не увозили. Наших врачей не знаете? Если ходить можешь, они и пальцем не пошевелят. Вон сидит, – и он пальцем указал на дворовый скверик.
– Простите, я на время вас оставлю, – Бахрушин размашисто зашагал к девушке.
Людмила сидела, закутавшись в плащ. Она поджала под себя босые ноги, из длинных рукавов плаща торчали лишь кончики пальцев с ярко накрашенными ногтями.
То, что девушка не до конца отправилась от шока, Бахрушин понял с первого взгляда. Он знал, как надо поступать в таких случаях. Нельзя расспрашивать человека о случившемся, следует занять его каким- нибудь привычным делом, отработанным до автоматизма, вот оно-то и вернет его к реальности.
Он присел на скамейку рядом с Людмилой и грустно улыбнулся ей. Губы девушки дрогнули, и она сильнее закуталась в плащ. От Бахрушина не укрылось то, как она впилась ногтями себе в руку, не произнеся ни слова.
Леонид Васильевич достал пачку сигарет и, открыв ее, предложил:
– Закуривайте, Людмила.
Бахрушин хоть и предлагал, но в то же время в голосе его чувствовался приказ. Девушка неуверенно потянулась к сигарете, пачкая пальцы и фильтр в смазанной помаде, взяла ее в губы. Щелкнула газовая катализаторная зажигалка, и почти невидимый синий венчик огня поджег сигарету.
– И я с вами, Людмила, за компанию, – Бахрушин затянулся и почти весело посмотрел на Людмилу. Взгляд девушки сделался более осмысленным.
Они курили, не разговаривая.
– У вас уже фильтр горит.
Людмила посмотрела на зажатую в пальцах сигарету. Огонек добрался до коричневой бумаги фильтра. Бахрушин аккуратно взял его двумя пальцами и, затушив об асфальт, бросил в кусты.
– Что произошло? – поинтересовался он абсолютно буднично, словно речь шла о чем-то незначительном.
– Не знаю… – Людмила качнулась вперед.
– Кто-нибудь приходил?
– Нет, мы остались вдвоем, уже спали. А потом… – она всхлипнула.
– Не надо, – Бахрушин положил руку девушке на плечо, – Андрею это не понравилось бы.
– Что с ним?
– Он в реанимации, жив.
– Я ничего не поняла.
– Во сколько начался пожар?
– Я не смотрела на часы, не знаю. Андрей, он, наверное, мог бы сказать больше.
– Придет в себя, скажет, – успокоил ее Бахрушин. – Может, кто-то звонил ему или угрожал?
– Нет-нет, разве что, немного раньше, еще до того, как я пришла.
– У него были враги по бизнесу?
Людмила задумалась.
– Но вам-то, как его секретарше, это известно? Я думаю, вы знаете многое.
Девушка покачала головой:
– Нет, Андрей умел ладить с людьми.
– Извините, – Бахрушин снял руку с плеча, – я понимаю, что не имею права просить об этом, но по-моему, сегодняшний пожар связан с моей просьбой.
Ни я, ни Андрей недооценили опасность.
– Я это уже поняла.
– Вас милиция еще не расспрашивала?
– Разве они приехали?
– Да, вас будут спрашивать, но о моих контактах с Андреем лучше не вспоминать.
Людмила ни на секунду не сомневалась в правильности того, что говорит Бахрушин. Она знала, попроси он Андрея, тот бы сделал так же. А значит, ей стоит прислушаться к совету Леонида Васильевича, тем более, что он просил, а не настаивал.
Такие просьбы обычно выполняют.
– Понимаю.
– Вас все равно сегодня не оставят в покое, так что уж лучше я приглашу следователя, а потом отвезу вас домой.
– Я бы хотела попасть к Андрею.
– Туда не пустят, он в реанимации, и еще не пришел в себя.
– Да-да, я понимаю… Но хотелось бы хоть посмотреть на него.
– Вы же видели, зрелище не из приятных.
Людмила усмехнулась:
– Я понимаю.
– Подождите.
Бахрушин подошел к следователю.
– Я говорил с ней, толком она ничего вспомнить не может. Как я понимаю, подожгли тир не изнутри, а снаружи.
– Да, пожарники уже мне сказали об этом.
– Для порядка вам нужно оформить ее показания, но больше информации вы получите от кого- нибудь из жильцов дома напротив.
– К сожалению, – вздохнул следователь, – никто не видел того, что происходило перед самым пожаром.
– Сочувствую, сам в таком положении, – развел руками Бахрушин. – Вы ее не утомляйте, ей и так сегодня досталось.
Леонид Васильевич стоял в стороне, пока следователь расспрашивал Людмилу. В голове у следователя, конечно, сложилась еще одна версия – поджечь тир мог и муж Людмилы, узнав, что та встречается с Подберезским, но озвучивать свои догадки он не стал.
– Она не замужем, – улыбнулся Бахрушин, поняв ход мыслей милицейского следователя, отбросьте эту версию сразу. К поджогу готовились, это не спонтанная реакция обиженного человека.
– Я это понял.
– Что ж, она свободна?
– Да.
Бахрушин галантно подставил руку, чтобы на нее могла опереться Людмила.
Он был на голову ниже своей спутницы. Девушка растерянно смотрела на испачканные в грязь босые ноги, не решаясь сесть в таком виде в вылизанную до стерильности машину полковника ГРУ.
– Бросьте, Людмила, думать о том, что причиняете кому-то неудобства.
Все ваши неприятности – на моей совести. Так что если кто и заслужил…
– Не мучьте себя, Леонид Васильевич, – сказала Людмила и забралась в машину.
– Командуйте, куда ехать, – предложил Леонид Васильевич и тут же из машины при Людмиле позвонил Комбату. Всегда тяжело сообщать о беде, тем более, если ты сам в ней виновен. – Извини, Комбат, – сказал Бахрушин в телефонную трубку, – но случилась беда. Подожгли тир Подберезского, сам Андрюша обгорел.
– Да, сейчас он в реанимации.
– Приеду, Борис Иванович. Надо набраться сил и посмотреть тебе в глаза.
Вот только завезу Людмилу домой и сразу к тебе. Так иногда случается, – на прощание произнес Бахрушин и отключил телефон.
Людмила сидела, отвернувшись, смотрела в окно на освещенные витрины магазинов и думала о том, что сама тоже виновата. И если бы Андрей находился в тире один, то думал бы о том, как спастись самому. А спасая ее, он забыл о себе. :
«Он сумел вытащить меня оттуда в целости и сохранности, даже волосы и те у меня не обгорели. Ни один волосок!» – Людмила .вспомнила о том, как целовал ее Подберезский, как шептал на ухо глупые и
