Дорогин пожал плечами:
– Я слишком мало знаю, чтобы делать выводы.
– Да, мало! Фактов хватает. Тройное самоубийство: одна школьница снотворных таблеток наглоталась, а две с крыши сиганули. Это не просто так, Дорогин.
– Может, из-за любви? – предположил Муму.
– Хочешь сказать, из-за неразделенной? Это только в старых книгах и фильмах так бывает, что из- за любви молодые девчонки сигают с крыши, бросаются под скорые поезда.
– Почему ты так думаешь? А если они фанатки какого-нибудь певца, который отказал им во встрече? Они писали ему, звонили, просили о свидании, а он послал их подальше. Тогда они начали его шантажировать и говорить, что, если он с ними не встретится, их жизни кончены.
– В записке-то они ничего не сказали, фотографии эстрадного кумира не показывали. Журналисты бы такой момент не упустили. Да и певец тоже… Как-никак скандал, раскрутка…
– Может, они завернутые, сектантки?
– По фотографиям не скажешь.
– Фотографии! Неизвестно, когда эти фотографии сделаны.
– И родители, и соседи, наверное, сразу бы сказали, что девочки были связаны с сатанистами или кришнаитами, свидетелями…
– Иеговы…
– Я в сектах не разбираюсь.
– Я, между прочим, тоже.
– Но религиозных фанатов видел. Они, как зомби, могут вбить себе что-нибудь в голову, а затем обязательно это воплотят в жизни, ничто их не остановит.
Зазвонил телефон. Белкина взяла трубку:
– Да, уже видела. Наши, кстати, туда выезжали?
– Нет. С транспортом проблемы. Ты же знаешь, главный свою машину не дает, так что никто не поехал.
Варвара задумалась. Номер газеты в печать был уже сдан, а следующий выходил только через неделю. Белкиной было понятно, что ее коллеги из ежедневных изданий, с радио и телевидения обсосут эту новость за неделю так, что весь город от одного упоминания о трех девочках-самоубийцах будет тошнить. Но Белкина хорошо усвоила журналистское правило: если что-то случается, ты должен быть там первым. Знала она и другое вульгарное правило, о котором обычно не говорят вслух: будет труп, появятся и черви, не сегодня, так завтра.
– Сергей, – сказала она тоном, не терпящим возражений, – я хочу все видеть своими глазами.
– Вряд ли ты что-нибудь там увидишь, – Дорогин не нашел в себе сил отказаться напрямую.
– Едем, – убежденно повторила Белкина и, не дожидаясь согласия Дорогина, принялась собираться.
Когда это требовалось, Белкина умела собираться очень быстро. Дорогин даже не успел докурить сигарету, а хозяйка квартиры уже теребила его за плечо:
– Расселся! Поехали, дела ждут!
Муму поднялся. Ему не хотелось ехать туда, где произошла трагедия. За свою жизнь он достаточно часто встречался со смертью, и в отличие от Белкиной у него к ней не было профессионального интереса.
Москву Варвара знала отлично. Она подсказывала Дорогину, как можно укоротить путь. Сергей и не подозревал, что они так быстро окажутся на месте. Варвара тут же оценила ситуацию. Машин, принадлежащих ведущим телекомпаниям, уже не было, они свое отработали по свежим следам и успели выдать информацию в эфир. Остались лишь неудачники – те каналы, у которых мало денег на дежурную бригаду, да еще бегали журналисты с диктофонами. Ловили всех подряд, вплоть до стариков-пенсионеров, идущих сдавать бутылки. От журналистов отмахивались, пик нашествия прессы уже прошел, и жители района пресытились славой. Да и боялись говорить что-нибудь конкретное.
– Здесь, – уверенно произнесла Белкина, узнав место, увиденное по телевизору.
Тел, конечно же, уже не было, их давно увезли, даже кровь смыли с асфальта. Но у стены лежали свежие цветы: розы, поздние тюльпаны, сорванные на пустыре ромашки.
– Красивый кадр, – произнесла Белкина, разглядывая полевые цветы в трехлитровой банке на фоне исписанной краской из баллончиков шершавой бетонной стены.
Она задрала голову, посчитала взглядом этажи.
– Восемнадцать. Это ж сколько времени лететь сверху вниз – можно и передумать, даже два раза.
Дорогина немного коробило от цинизма журналистки, но он понимал, профессия требует этого. Он стоял и курил, безучастно глядя на суету.
– Жди меня здесь, – Варвара решительно пошла к подъезду. Она по дороге остановила женщину:
– С вами уже говорили? – даже не уточняя о чем, поинтересовалась она.
– Да, говорили, с телевидения.
– Тогда извините.
Варваре не везло: все, к кому она обращалась, уже были «обработаны» ее коллегами, «выпотрошены», как любят выражаться следователи и журналисты, работающие с человеческим материалом. «Сволочи! – ругалась про себя Белкина. – Почему мне никто не сообщил раньше? Я бы нашла что-нибудь свеженькое. А теперь придется говорить с милиционерами. Может, кто-нибудь из знакомых ментов на месте окажется, узнаю хотя бы официальную версию.»
Она, теперь уже игнорируя обитателей двора, двинулась к темно-синему микроавтобусу с милицейскими номерами и двумя антеннами спецсвязи.
– Привет, ребята, – развязно произнесла она, хотя никого из милиционеров не знала в лицо.
Надежда была на то, что ее кто-нибудь узнает, но и этого не произошло. Тогда она назвала свою фамилию и издание. Газету читали и фамилию слышали, как-никак это ей принадлежала сенсация – голый прокурор с проститутками.
Завязался разговор. Варвара постепенно выуживала служебную информацию. Следователь особо не упирался, дело казалось ему достаточно простым, в том, что это не убийство, он был уверен.
– Девочки сами покончили с собой. Скорее всего тоталитарная секта. Родители не подтверждают, но и не отрицают.
– С одноклассниками говорили? – затаив надежду, поинтересовалась Белкина.
– Говорил. Они-то и подсказали, что девочки в последнее время куда-то исчезали.
– Может, проституцией занимались? – села на своего любимого конька Белкина.
– Нет, они исчезали днем, вечером возвращались. Я говорил с участковым, он-то знает всех, кто мог бы привлечь девочек к занятию проституцией.
«Тоталитарные секты – не моя специальность», – подумала Варвара, тем не менее продолжала расспрашивать следователя.
Тот пытался с ней заигрывать, Белкина особенно не противилась, но между улыбками не забывала задавать вопросы:
– На крыше ничего интересного не нашли?
– Нет, ничего, кроме их следов.
– Может, все-таки была записка?
– Исключено.
– Может быть, ветром сдуло?
– Там полно битого кирпича, они бы обязательно придавили записку. Там уже все осмотрели и проверили, на крыше были только две девчонки, на битуме – их отчетливые следы. Они посидели на корыте из-под цемента, выкурили по сигарете и спрыгнули.
Дорогин присел на капот машины, неторопливо курил и смотрел на скорбную суету людей во дворе.
– Извините…
