на стол. — Вот видишь, Лев Данилович, это неограненный алмаз.
Рука Бирюковского дрогнула, пальцы сами потянулись к камню.
— Хорош, — сказал он, — каратов на десять после огранки потянет.
Чекан кивнул, причем кивнул так, словно был ювелиром и ему предстояло огранить этот камень, убрав в нем все лишнее.
— Да, такой камешек дорогого может стоить, если его, конечно, обработать как следует.
— Вот и мы думаем. Если таких камней взять побольше, обработать, а уж затем торговать… Торговать ими, естественно, не здесь.
— Дело говоришь, — Бирюковский даже покраснел.
Он всегда краснел, когда разговор заходил о больших делах и прибылях.
— И сколько же тебе нужно?
— Я думаю, миллион, — спокойно сказал Чекан.
— Миллион? — брови Бирюковского поползли вверх.
— Да, миллион, не меньше. Брать, так сразу много, может, потом дырка закроется. Мы попытаемся взять весь товар сразу. Ты, Лев Данилович, можешь отказаться, конечно, мы найдем деньги в другом месте.
— Сколько моих?
— Учти, ты мне четыреста тысяч уже должен как проценты.
— Моя доля в прибыли?
— Тридцать процентов.
— Тридцать? — переспросил Бирюковский, словно бы вертя это слово на языке и пробуя его на вкус.
— Мы так решили, — сказал Чекан, тоном давая понять банкиру, что торг неуместен и на большее он рассчитывать не может.
— Как быстро обернутся деньги? — спросил Бирюковский.
— Пока, Лев Данилович, я веду с тобой предварительный разговор, мне еще надо слетать в Якутию, встретиться с нашими людьми, с поставщиками, договориться о передаче денег и о том, как они передадут камни. В общем, еще надо решить кучу технических вопросов. А пока меня попросили переговорить с тобой по вопросу финансирования.
— Тридцать пять, — вдруг сказал Бирюковский.
Чекан покачал головой:
— Нет, Лев Данилович, решай сразу: или ты даешь деньги — и тридцать процентов твои, или ты не даешь — и я забираю свои из твоего банка, и тогда мы работаем без тебя.
— Погоди, погоди… Ты, конечно, мужик крутой, но зачем гнать коней? Давай еще раз сначала.
— С какого начала? — ухмыльнулся Чекан. — Я тебе дело говорю. Хочешь — участвуй, а нет так нет, разойдемся, разбежимся, и я пришлю к тебе людей за деньгами.
— Но ведь срок еще не вышел.
— А меня это не волнует. Мы договаривались как — будут нужны деньги, возьмем. Или ты забыл? Может, бумаги показать?
— Нет, не надо, — Бирюковский даже как бы сжался. — Когда будут нужны деньги?
— Возможно, сразу после Нового года. Наличными.
— Ладно, решим, — Бирюковский махнул рукой, наполняя рюмки водкой, — давай выпьем.
Они выпили, не чокаясь. Чекан налил третью.
— А что это у тебя столько охраны? Полный дом головорезов.
— Ты заметил?
— Заметил, — сказал Чекан.
Бирюковский пожал плечами.
— Как-то боязно в последнее время.
— Да, большие деньги, большие печали. А если денег нет, то печали еще больше, — Чекан расхохотался, глядя на побелевшее лицо Бирюковского. — Да не бойся, не бойся, я тебя трогать не собираюсь.
— Тебя я не боюсь, с тобой договориться можно, от тебя откупиться можно.
— А от кого откупиться нельзя? Назови мне такого человека.
И Бирюковскому вдруг до боли под ложечкой захотелось пожаловаться Чекану, этому жуткому бандиту, на свою жизнь, на то, как ему тяжело, и на то, как его напугал какой-то сумасшедший своим безумным звонком, напугал так сильно, что Бирюковский три дня не мог прийти в себя. Теперь даже спал, пряча пистолет под подушкой.
Чекан и сам был напуган не меньше, но признаваться какому-то банкиру, естественно, не мог. Да и Бирюковский, хоть и хотел рассказать, но смолчал, подумав, что Чекан лишь рассмеется, назовет все это глупостью.
Хотя Лев Данилович и понимал, происшедшее — это не просто серьезная угроза, а страшная, жуткая угроза, что если чего и следует бояться, то именно того телефонного звонка.
— Так, значит, Лев Данилович, мы договорились, столковались или как?
Чекан заложил руки за спину и прошелся рядом с камином.
— Договорились, чего уж тут. Дело выгодное, почему не поучаствовать? Если не секрет, кто еще?
— Вот это секрет, — сказал Чекан. — Скажи своим головорезам, чтобы они на меня не бросились.
— Я сам провожу, — Бирюковский поднялся и, поглаживая живот, двинулся впереди Чекана.
— А ты красиво живешь, — проходя через комнаты, сказал бандит.
— Красиво жить не запретишь.
— Только вот ты, Лев Данилович, какой-то напуганный, раньше я за тобой этого не замечал.
— Это было раньше, а теперь совсем другое дело.
— Неужели налоговой полиции боишься или ФСБ?
А может, конкурентов? Скажи, прикроем.
— Боюсь, — сказал Бирюковский, увидев отражение своего лица в зеркале, — ох как боюсь, даже не передать!
Чекан захохотал громко и зловеще. И этот смех бандита немного успокоил банкира, — Не бойся, все там будем, Лев Данилович, годом раньше, годом позже, но умрем обязательно. От судьбы-то не уйдешь. Или ты думаешь, от судьбы можно откупиться? Дашь ей миллион, а она тебе…
— Не думаю я так, — убежденно произнес банкир.
Лев Данилович не вышел на крыльцо. Он простился с Чеканом в огромном холле своего дома.
— Куда теперь? — спросил Борис, когда Чекан устроился на заднем сиденье.
— Домой поехали, голова трещит. А играть сегодня не поедем, и завтра тоже.
Больше вопросов Борис не задавал. Он привез Чекана домой, они вдвоем поднялись по лестнице. Чекан осмотрел дверь с новыми замками, открыл ее. Борис вошел в квартиру первым, держа наготове пистолет, но тревога была напрасной. В квартире никого не оказалось. Чекан хотел оставить Бориса ночевать, на том же диване, где спал Михара, но подумал, что это будет слишком. Он не станет показывать страх перед своим шофером, перед своим охранником! Это не дело. Чекан никого не боится, не тот он человек.
И он отпустил своего водителя, сказав ему, чтобы тот утром заехал за ним. Затем тщательно запер дверь, оставив ключи в замках, — так, чтобы дверь невозможно было открыть.
Когда Чекан уже был в Москве и гнал по ярко освещенным улицам, в доме Бирюковского зазвонил телефон, но не аппарат, а сотовый телефон, который не звонил уже несколько дней, лежал в кабинете на письменном столе.
Бирюковский вздрогнул, он в это время стоял у камина, протянув к угольям ладони с широко растопыренными пальцами, любуясь блеском алмаза.
Бирюковский от неожиданности посмотрел по сторонам так, словно бы это звонил кто-то
