отказать визитеру, но тут вспомнила об одном человеке. Нет, он не поможет им решить вопрос, но его наверняка заинтересует история геолога.
– Хорошо. Я ничего не обещаю, но попробую уладить ваше дело, – сказала она.
– Просто замечательно, – обрадовался геолог и достал из портфеля тощую папку. – Здесь фотографии и детальное описание. А камни я, извините, заберу, они казенные.
Почти у каждого человека есть люди, к которым он может явиться без приглашения в любое время дня и ночи. Для Черняевой таким был ее сводный брат Григорий Коровин. Жил он на Сивцевом Вражке, в недавно купленной двухкомнатной квартире. Очень удобно – можно сказать, центр и в то же время дом стоит в глубине квартала, на приличном удалении от шумных магистралей. Раньше здесь обитал нижний слой советской элиты: партийные и государственные деятели малого калибра, военные, профессора, но многие из них оказались за бортом новой жизни и, чтобы хоть как-то уцелеть, переезжали из своих апартаментов в более скромные жилища, иные вкладывали полученные деньги в финансовые пустышки типа “Властелины” и окончательно прогорали.
Черняева набрала шифр кодового замка и поднялась на второй этаж. Григорий долго не открывал, а когда дверь распахнулась, он предстал перед ней в трусах и надетой шиворот-навыворот футболке.
'Господи, неужели кувыркается с очередной потаскушкой?” – подумала женщина и язвительно поприветствовала:
– Ну, здравствуй, братец.
– Привет, Настя, – ответил Коровин, смахивая со лба капли пота. – А я решил физкультурой заняться. А то оброс салом, как украинский хряк, скоро живот до самых яиц отвиснет.
– И то дело. А я уж подумала, что ты охмуряешь новую подружку. Здоровый образ жизни – это отлично! Интересно, на сколько тебя хватит? На один раз или продержишься целую неделю? – сказала Черняева, зная импульсивный характер Григория, который быстро загорался очередной идеей и еще быстрее остывал, если она требовала значительных усилий. – Ладно, иди прими душ, разговор есть. Может, тебя заинтересует одна информация.
Женщина зашла в комнату, которую брат почему-то упорно величал рабочим кабинетом. Только какой это кабинет – смех один. Угловой диван, несколько кресел, вычурный столик в стиле псевдоампир и книжная полка, где развлекательное чтиво соседствовало с никогда не раскрывавшимися томами, приобретенными из-за роскошных переплетов, – вот и вся обстановка. Хотя в этой жизни Григорий сумел подняться, владел шестью ларьками, недавно открыл магазин. Он бы до сих пор ходил на свой завод и сидел без работы, если бы не она, Черняева. Вообще-то лишь идеалист в розовых очках или плохо знающий Анастасию Леонидовну человек мог сказать, что она помнит сделанное ей добро. Красивые женщины, избалованные вниманием мужчин, считают это само собой разумеющимся и надолго хранят в памяти только обиды, но чувство благодарности к Григорию Настя, или Тоська, как он ее звал, отчитывая за какую-нибудь провинность, сохранила с детства.
Их мать, чью редкую красоту унаследовала Анастасия Леонидовна, совершила трагическую ошибку, выйдя за лихого парня Адама Коровина, который мог и морду любому набить и выпить за девять секунд бутылку портвейна из горла. С мужем она в конце концов развелась, но привитая им традиция по любому поводу устраивать застолья осталась. Женщина угомонилась, лишь снова выйдя замуж и родив дочь Настю. Но не было ей на роду написано жить долго и счастливо. Какой-то пьяный обалдуй, чем-то напоминавший Коровина, сбил ее второго мужа, безмятежно поджидавшего на остановке троллейбус. После смерти Черняева женщина стала прикладываться к бутылке. Денег в семье катастрофически не хватало, она начала водить мужиков, которые проставляли спиртное и закуску, получая взамен ласку все еще красивой женщины. Но она старела, а Настя росла, и мать заметила, что ее ухажеры бросают слишком откровенные взгляды в сторону дочери. Трудно сказать, какие это в ней пробудило чувства: извращенную ревность или бессильную злобу при одной мысли, что девочка может пройти ее жизненный путь, но она жестоко избила ребенка. Однажды во время побоища дома оказался брат Гриша, который схватил мать за горло, прижал к дверному косяку и выкрикнул:
– Если ты, пьянь старая, еще хоть пальцем ее тронешь, я тебя убью.
А потом заперся в ванной, где долго беззвучно рыдал, кляня свою злую судьбу.
Мать здорово перепугалась и больше не трогала дочь. Зато гости становились все назойливее, один из них, прощупывая реакцию матери, взял моду в разгар застолья повторять одну и ту же фразу:
– Сколько твоей? Уже двенадцать? И до сих пор девственница?! Это надо исправить!
Однажды мать бросила в ответ непристойную шутку, и мерзавец решил, что пора действовать. Зажав в руке заранее припасенную шоколадку, он распахнул дверь комнаты, где, как в засаде, сидели дети. Мужик, пошатываясь, шагнул к сжавшейся в комок Насте, но Григорий решительно встал у него на пути.
– Отойди, – забормотал пьяница, пытаясь отодвинуть Григория нетвердой рукой.
Юноша размахнулся и врезал алкашу сбоку в челюсть. Таким же ударом он уложил парня на год старше, обозвавшего его “чучелом” за изношенную школьную форму. Оказалось, что и взрослого мужика можно запросто свалить с ног, если как следует приложиться. Незадачливый любитель малолеток без чувств рухнул на пол. Григорий ухватил его за ноги и выволок из квартиры на лестничную площадку. Настя поняла, что брат спас ее от настоящей беды. Потом Григорий еще много раз выручал ее, но пришло время, и они поменялись местами. Теперь Настя помогала брату стать на ноги, ссужала деньги и обеспечивала поддержку влиятельных людей, хотя и понимала, что бизнесмен из Григория никудышный. То, что он ленив, еще ничего, почти все мужики такие. И с привычкой быстро терять интерес к начатому делу мириться можно. Ведь при этом он генерирует идеи, которые его сотрудники доводят до конца. Беда в том, что большинство его идей иллюзорны, несбыточны, как мечты ребенка. Григорий упорно не хочет этого понимать. Таков и его последний замысел, рожденный завистью к удачливому приятелю, сумевшему каким-то боком пристроиться к новому месторождению алмазов. На этот раз брат не только вынашивал планы, но и наметил конкретные действия, что Анастасие Леонидовне совсем не нравилось. Глупая разорительная затея. Как же вовремя подвернулся этот геолог.
– Ну, что Кацман? Скоро завалит всю Европу мурманскими алмазами? – спросила она вышедшего из ванной брата.
– Запомни наконец, они не мурманские, а архангельские, если, конечно, Зяма правду говорит. Не знаю насчет Европы, но то, что он завалит себя баксами с ног до головы, очень даже возможно. Только я его все равно сделаю. Погоди минутку, – Григорий выскочил из комнаты, загремел ключами, открыл сейф и вернулся с огромной картой Черного моря. – Смотри, здесь затонула римская галера, перевозившая жалованье воевавшим в Армении легионам, тут – корабль Тимура, с захваченными у султана Баязета сокровищами, а здесь…
– Надо утопить того проходимца, который всучил тебе дешевую карту с нарисованными собственной рукой закорючками, – оборвала его восторженную тираду Черняева.
– Дура ты, Тоська, – парировал Коровин.
– Ладно, дуру я тебе прощаю, а вот за “Тоську” извинись немедленно, иначе уйду вот с этим, и будешь всю жизнь локти себе кусать, – женщина махнула перед носом брата папочкой и спрятала ее за спину.
Григорий схватил сестру за руку, делая вид, что хочет забрать папку. Он боролся шутя, но по ее напрягшимся мускулам и отчаянным, злым рывкам понял, что сестра не на шутку разобиделась. Он тут же отпустил ее и сказал извиняющимся тоном:
– Прости меня, хама, пожалуйста! Ладно, Настя? Черняева смягчилась и сменила гнев на милость.
– Так и быть, живи. Теперь слушай меня внимательно.
Она изложила рассказ геолога, упустив некоторые детали, но взамен слегка приукрасив их собственными мыслями о ценности рубинов. После услышанного Григорий в сердцах смял карту и швырнул ее за неимением урны для бумаг в угол комнаты. Настя подумала, что, когда она уйдет, он ее разгладит и возвратит на прежнее место.
– Выпить хочешь? – внезапно охрипшим голосом спросил Коровин.
– Ты же знаешь, я не пью. Я и так вынуждена прикладываться к рюмке на бесконечных фуршетах.
