проволоки и туалетной бумаги, окрашенной в зелёный цвет, была изготовлена праздничная ёлка. «Счастливого Рождества всем дома желают из Южной Атлантики. К этому дню потоплены 58000 GRT. Мы празднуем в тропическую жару на глубине 30 метров с аккордеоном и ёлкой», – радировал Лют в штаб подводного флота. В «Проблемах руководства» он пишет:
«Накануне Рождества человек, изображавший Санта Клауса, который был одет в одну простыню, учитывая тропическую жару, стоял в празднично украшенном носовом отсеке и вручал всем морякам подарки. Это была горстка конфет и книга с посвящением. Мы спели рождественский гимн, и капитан произнёс праздничную речь. После этих торжеств мы сели ужинать за украшенные столы. Офицерская кают-компания самораспустилась, и офицеры сидели вперемешку с матросами».
Лодке понадобилось 49 дней, чтобы добраться от Киля до мыса Доброй Надежды. Обратный путь от берегов Южной Африки до Бордо, где теперь базировалась 12-я подводная флотилия, занял у лодки 35 дней.
На подходах к мысу Пойнт Хенд, первому из ориентиров в устье Жиронды, Лют погрузился в последний раз. Он собрал экипаж и поблагодарил моряков за их действия в течение последних 4 месяцев. Кроме того, он предупредил их о необходимости хранить военную тайну и вывесил на доске объявлений образец письма домой. «Дорогая Эрика! Я благополучно вернулся. Поход был успешным, и мы потопили несколько пароходов». Матросам была прочитана короткая лекция о венерических болезнях, и было рекомендовано купить подарки своим близким. Кроме того, они получили указание оставаться в Бордо и тех городах, которые штаб подводного флота разрешил для отпусков. И наконец Лют приказал всему экипажу в первую ночь в порту оставаться в казарме, чтобы моряки смогли «акклиматизироваться».
18 января 1943 года в 17.00 U-181 вошла в один из огромных бетонных бункеров в гавани Бордо. Последняя запись в бортовом журнале была простой: «Лодка находилась в море 129 дней и прошла 21369 миль. В районе Кейптаун – Лоренцо-Маркиш потоплены 12 судов общей вместимостью 57500 GRT». В действительности потопленный тоннаж оказался немного больше, Лют недооценил собственный успех.
Глава 10
Смерть и летучие рыбы
Сущность стиля руководства Люта лучше всего проявляется в его взаимоотношениях с командой. Поэтому, чтобы лучше познакомиться с Лютом, следует узнать его людей.
«Мои люди были призваны со всей Германии», – сказал Лют в предисловии к «Проблемам руководства». Так оно и было, матросы призывались буквально из всех уголков Третьего Рейха и принадлежали ко всем слоям общества. Но под командованием Вольфганга Люта простая сумма их личных способностей переросла в новое качество.
Не было ничего необычного в том, что парень из Кенигсберга (ныне Калининград в Советском Союзе) работал в торпедном отсеке бок о бок с уроженцем Мюльгаузена (ныне Мюлуз во Франции). Капитан, родившийся в Латвии, командовал моряками, призванными в Баварии, Тироле и Фрисландии. Уходя в отпуск, подводники разлетались в разные стороны, как листья на ветру – в Берлин, Франкфурт, Гамбург, Дрезден, Дюссельдорф и Любек.
Перечислим кое-кого из подчинённых Люта на U-181: старший радист Герберт Кручковски, электромеханик маат Йозеф Гробельны, механик маат Вальтер Пфайфер, торпедист маат Вальтер Шмидт, боцманмат Франц Хавран, матросы Гейнц Шульц, Карл Кайзер, Зигфрид Нагорны, Иоханнес Фрелих, Вильгельм Виллингер. В судовой роли U-181 числились более 50 человек, [88] а всего на лодке побывали более 100 человек. Мнение матросов о своём командире не столь полезно для нас, как точка зрения офицеров. Как это ни странно, матросы отзывались о Люте одинаково хорошо, никто из них не сказал ни одного плохого слова о своём командире. Они его любили. Вальтер Шмидт в конце долгой беседы, в ходе которой он рассказал много интересного об U-181, просто заплакал. Не скрывая горечи, он заявил: «Сейчас таких людей больше нет». Впрочем, таких людей не было и тогда. Офицеры это знали лучше. Хотя их мнение в целом тоже было благоприятным, но всё-таки оно было более взвешенным и объективным. Например, офицеры знали, что Лют был фанатичным фашистом. Зато матросы, все как один, клялись, что ничего подобного не было. Офицеры знали его как педантичного, въедливого, временами жестокого командира. Матросы видели только его отвагу, умение и доброту.
Существовали объективные причины для столь разных мнений. Экипаж находился дальше от Люта, чем его офицеры. Матросы гораздо реже общались с ним, и чаще всего общались группами. Очень редко матросы привлекались к принятию решений. Они делали свою работу, Лют заботился о них, а они разделяли его успех. Он «уважал и любил их», и матросы это знали.
Примерно такие же люди стояли на верхней палубе U-181, когда 23 марта она покидала Бордо, направляясь в свой второй боевой поход. Никто из них не подозревал, что следующие 7 месяцев лодка проведёт в открытом море. Они вернутся в Бордо лишь через 203 дня, и за это время ни разу якорь лодки не коснётся дна, и никто из моряков ни разу не ступит на сушу. Никто ещё не подозревал, что после возвращения все они станут героями Рейха, а Лют получит самую высокую награду. И никто не мог подумать, что это будет последний боевой поход Вольфганга Люта.
Моряки на палубе стояли по стойке «смирно», гордо подняв голову. Их глаза были устремлены на город, навевавший приятные воспоминания. А внутри отсеков кипела работа, моряки говорили и смеялись, ловко скользя в настоящих джунглях рукоятей, трубопроводов, колбас и картофеля. Многие вспоминали Бордо и сладкие денёчки, проведённые там, симпатичных девушек, бордели и кабаки, и самые разнообразные приключения. Они рассказывали о поездках домой, своих родителях и семьях, своих возлюбленных и старых друзьях. Или они говорили о путешествии в Позен. [89]
В феврале Лют взял нескольких моряков с собой в Позен. Этот город был столицей новой провинции Вартеланд, созданной после захвата Польши в 1939 году. Зачем подводникам было ехать за тысячи километров, чтобы посетить дождливую столицу захваченной польской провинции, когда вместо этого можно было посетить Париж? Потому что они были лично приглашены гауляйтером, губернатором этой провинции.
Покровителем и крёстным отцом U-181 был Артур Грейзер, одна из наиболее отталкивающих фигур среди высших иерархов Третьего Рейха и нацистской партии. Ранее он был председателем правительства в Данциге.[90] Позднее его кандидатуру даже рассматривали в качестве возможной альтернативы Гансу Франку на посту губернатора Польши. Грейзер встретился с Лютом летом 1942 года, посетив U-181 в Штеттине. Он входил в состав свиты Вильгельма Фрика, министра внутренних дел Рейха. После отъезда Фрика Грейзер задержался в Штеттине и подружился с Лютом. Это могло произойти потому, что он знал родителей Люта, живших в Позене (они переехали туда в начале войны), или потому, что он неподдельно полюбил Люта. Но как бы то ни было, он «усыновил» U-181, постоянно следил за ней, посылал подарки экипажу (книги и пластинки) и даже пригласил посетить Позен. Грейзер как бы стал заочным членом команды лодки.
Дружба Грейзера в одном аспекте была полезна для Люта. Этот человек был важной фигурой и имел большой вес. Во всех остальных отношениях это было трагедией, так как в Грейзере было заключено столько зла, сколько мог вдохнуть в него фашизм. Он публично заявлял: «Следует исключить всякую мягкость в отношении поляков. Мы должны посеять отвращение к полякам в каждом германском сердце. Бог помог нам покорить польскую нацию, которая теперь должна быть истреблена. Через десять лет польские земли превратятся в тучные нивы пшеницы и ржи, но сеять и жать их будут немцы. Ни одного поляка там не останется».[91] Его слова были подлинными «зубами дракона», они дали дьявольские всходы безумных убийств. Лотар Энгель заметил: «Внешне он был приятным человеком, но поляки ненавидели его». Страстно ненавидели, и после войны повесили.
Лют оказался в довольно неловком положении. Такому человеку, как Грейзер, нельзя просто так сказать «нет». Если он навязывает вам свою дружбу, с этим приходится считаться. С другой стороны, ответить «да» значило быть привязанным к нему. А Лют прекрасно знал, что за человек Грейзер. Перед
