приближаются, вот они проходят рядом, и Кукша узнает в них Хаскульда и Тюра.
С этого мгновения Кукша теряет покой. Ведь Хаскульд и Тюр приплыли из Тавроскифии, а там его родина! Они княжат в Тавроскифии и, конечно, возвратятся туда же. Не посылает ли ему распятый бог возможность вернуться на родину за то, что он принял святое крещение?
Надо скорее повидаться с Хаскульдом и Тюром, они не век будут прохлаждаться в Царьграде. Однако Кукша не решается отправиться к ним в одиночку, ему неизвестно, что они думают о его исчезновении в Луне и о гибели Свавильда. На всякий случай он берет с собой друзей Ратшу и Догона — не станут убивать троих царских гвардейцев.
Ратша и Догон тоже мечтают вернуться на родину, но византийские цари не любят отпускать наемников и чинят препятствия тем, кто хочет уехать. Обыкновенно варвары, состоящие на царской службе, до того привыкают к сладкой жизни в Царьграде, что забывают о родном доме. Накопив денег, они женятся и навек остаются среди греков. Однако Ратша ни о чем, кроме дома и Новгорода, думать и говорить не может, а Догон всегда думает и говорит то же, что и Ратша.
По дороге к Аскольду и Диру Ратша рассказывает:
— Вечером лягу спать, глаза закрою и мечтаю: течет Волхов наш полноводный, а на берегу байны рубленые стоят. И самая большая байна — наша. И в ней дедо, тятя и дядья. Хлещут друг друга вениками без жалости, сыплют шутками-прибаутками. Я еще маленький, а туда же. Дедо выскакивает из байны и меня на руках выносит. А дело осеннее. Кидает он меня в студеную воду, как щенка, а я еще плавать не умею. Без мала утонул. Воды я тогда нахлебался — еле отходили. Зимой тоже хорошо. Дедо, бывало, учит меня в снегу крутиться, сам красный, что твоя малина спелая! А тут даже снегу путем не бывает. Да как же без снегу-то? Нешто возможно?
— Что правда, то правда, — откликается Догон, — без снегу никак невозможно.
— Мы, новгородские, не можем без снегу, — жалуется Ратша.
— Ясное дело, не можем, — вторит Догон.
И вот все трое сидят в княжеском шатре, разбитом на самом большом русском судне. Здесь же, кроме Хаскульда и Тюра, присутствуют еще несколько воинов, иные из них знакомы Кукше. В черной бороде Тюра появились серебряные нити, а Хаскульд как будто и не изменился, только весь его облик стал еще более властным. Гости и хозяева пьют греческое вино и беседуют.
Кукша рассказывает Хаскульду и Тюру, как он потерял Свавильда во время взятия Луны. Не найдя его, он решил вернуться на корабль и в лодке уснул, точно усталый берсерк. Его унесло в море, где он был подобран сарацинами. Сарацины дважды его продавали, и так он очутился в Царьграде.
Тюр в свою очередь рассказывает, что после разграбления Луны они с Хаскульдом пережили еще немало приключений, побывали во многих краях, а после вступили в дружину поморского конунга Рерика, которого позвали княжить те же племена, что прежде платили дань Орвару Стреле. Орвар Стрела хоть и был доблестным вождем, а плохо кончил — его данники возмутились против него, они перебили всю его дружину, а самого Орвара привязали к двум пригнутым деревьям и, отпустив деревья, разорвали пополам. Кукша помнит небось, как он ударил Орвара ножом? Хаскульд понял тогда этот знак судьбы, и они вовремя покинули ладожского конунга. После гибели Орвара Стрелы викинги, вспоминая Кукшу, называли его Вещим.
Рерик сперва княжил в Ладоге, а потом ему удалось осуществить то, о чем мечтал Орвар, — завладеть Новгородом. Хаскульд и Тюр отпросились у Рерика в поход на Царьград, а по дороге захватили Киев и стали в нем княжить. Там они собрали большое войско из новгородцев, варягов и полян, которые еще зовутся русью, и отправились в Царьград.
За время своих странствий Хаскульд и Тюр успели убедиться, что христианская и магометанская вера больше, чем языческая, способствует процветанию власти конунгов. Однако величие и могущество греческого царя затмевают все, что Хаскульд и Тюр видели до сих пор. Не мудрено, что они, сами ставшие конунгами, тоже решили принять христианство.
— Мы трое, — говорит Кукша, — хотим покинуть греческого царя. Согласны ли вы увезти нас тайно, если царь не захочет нас отпустить?
Хаскульд усмехается.
— Ты мог бы об этом и не спрашивать, — отвечает он. — Мы увезли тебя когда-то от конунга Харальда, увезем теперь и от царя Михаила. А эти люди, раз они твои друзья, всегда могут рассчитывать на нашу помощь.
Глава двадцать третья
ПРЕДЛОЖЕНИЕ АФАНАСИЯ
Патрокл передал Кукше, что Афанасий ищет его, чтобы поговорить о важном деле. Но Кукша боится встречи с Афанасием — как он посмотрит в глаза своему благодетелю, ведь он задумал бежать, и это после того, как его спасли от рабства и устроили на почетную службу, о которой можно только мечтать!
Кукша мучается от собственной неблагодарности, но сейчас он не в силах думать ни о чем, кроме приближающегося отплытия русов. Все свободное от службы время он проводит вне городских стен, на берегу, где лежат вытащенные из воды длинные корабли. Русы латают, конопатят, смолят свои суда, потрепанные бурей. Слышится стук деревянных молотков, плывет тревожный запах смолы.
Скоро Кукша покинет Царьград и отправится в Великую Скуфь, как иногда греки называют огромную страну, где затерялась и его родина Нет сомнения, что сам великий христианский бог посылает Кукше счастливый случай за то, что он принял крещение. К тому же Кукша не жалел денег на свечи и на милостыню, моля господа помочь ему вернуться домой.
Нельзя не видеть благоволения господня и в том, что Кукша покидает Царьград богатым человеком — в бронзовом ларчике оказалось целое состояние. Жаль только, что попытка вернуть Афанасию деньги за выкуп была безуспешной. Афанасий не взял денег, сказав, будто Кукшу выкупил не он.
Среди русов немало новгородцев, Кукша помогает им чинить корабли. Проходящие мимо царьградские моряки или торговцы останавливаются и подолгу пялят глаза на человека со смоляным квачем в руках, которого по одежде можно принять за царского гвардейца
Вот из городских ворот появляется еще один любопытный и тоже направляется к Кукше. Зеваки надоели ему. К тому же человека, замыслившего побег, не могут не беспокоить лишние наблюдатели. Однако на этот раз идет не наблюдатель. Кукша узнает Афанасия, и у него сжимается сердце. Придется поведать Афанасию о своих намерениях, он не может его обманывать. Кукша услышит горькие заслуженные упреки, но ничего не поделаешь.
Афанасий подходит к Кукше, лицо его сияет.
— Вот где ты пропадаешь! — восклицает он. — А у меня к тебе важное дело. Я уезжаю с русскими князьями Аскольдом и Диром в Великую Скуфь. Не хочешь ли ты сопровождать меня в этом путешествии?
Кукша не верит своим ушам, и Афанасий повторяет.
— Патриарх Фотий, — говорит он, — посылает в Киев епископа Михаила и с ним двух проповедников, Кирилла и меня. Патриарх уже просил за тебя. Его царственность позволяет тебе оставить службу и сопровождать нас в Киев.
Тонкие кости Афанасия хрустят в объятиях Кукши. Сдавленным голосом Афанасий умоляет отпустить его, ибо если Кукша его задушит, то ему нечего и мечтать о возвращении на родину — дорога его будет не дальше плахи. Кукша отпускает Афанасия. Какое счастье, он поплывет на родину вместе с Афанасием! Но ему тут же приходит в голову мысль, которая омрачает его радость.
— Афанасий, — говорит он, — ты поплывешь в Киев, к киевским князьям, а ведь это еще не моя родина. Я поплыву дальше, на север. Я должен заранее предупредить тебя, что у киевских князей я не останусь.
— Я это знаю, — отвечает Афанасий, — я лишь хочу помочь тебе вернуться домой, а мне от тебя ничего не надо.
