собственную свадьбу. Мало ли какой ненормальный подберется ей в пару.
Рабочий день в библиотеке близился к концу.
Все чаще посетители подходили с бирками к барьеру, чтобы получить свою одежду. Я тоже взяла свою куртку и заторопилась, чтобы не столкнуться с Маргаритой.
Катя остановила меня, затем прошла в дальний угол своего гардероба и возвратилась, держа в руках огромный мужской зонт, похожий на милицейскую дубинку. Вероятно, он был взят из груды забытых посетителями вещей.
— Возьми, Катенька, сильный дождик будет.
Я посмотрела на улицу через огромные витринные стекла библиотеки. Дымчатые тучки плыли по голубому небу, не вызывая большого опасения. Поверить в их способность пролиться дождем было трудно. Но я послушалась тетю Катю и взяла зонт, погладив руку гардеробщицы. Лицо дурочки расплылось в блаженной улыбке.
Когда я подходила к дому, как всегда спрямляя дорогу проходными дворами, небо совсем расчистилось от облаков. Солнце светило так ярко, будто вернулось бабье лето. Вот и верь доморощенным пророчицам, усмехнулась я, размахивая ненужным мне зонтом. Но тут же мне припомнилась «Песнь о вещем Олеге» с замаскированным предсказанием. Может, и обещанный дурочкой дождь прольется совсем в другом виде?
На этой же неделе было еще одно событие: Юркин день рождения. Ему сравнялось девятнадцать — готовый кадр для армии. У него была отсрочка только до защиты диплома. Все ребята сокрушались по поводу отмены военной кафедры, выпавшей на их курс, но поделать ничего не могли. Особенно беспокоилась его мать, в одиночку поднимавшая сына.
Прежде она так радовалась, когда отыскала ему этот техникум, и, как все матери, надеялась, что сын избежит почетного долга перед родиной. Поэтому и за столом в их доме царила грустная атмосфера.
Маргарита Алексеевна — особа интеллигентная, в их доме почти не пьют. На столе стояла только бутылка сухого вина — не то что на студенческих пирушках. Разговоры шли возвышенные — об учебе, о нашем будущем. Сетовала, что из-за своего скромного достатка (в библиотеке платят до смешного мало) не смогла сына до института дотянуть.
Мечтала, что он после армии продолжит учебу на вечернем. О моей учебе больше не заговаривала.
Как-то я откровенно призналась, что учиться мне трудно и диплом техника — для меня большое достижение. Да и не всем же получать верхнее образование! После того как у Юркиной мамы отметились, мы отправились с ним на мою квартиру. Туда же и ребята из техникума нагрянули. Я один стаканчик вина выцедила, и точка. После того как я на практике перебрала, я стала осторожнее с выпивкой. Когда меня на второй стакан потянуло, я из квартиры выскочила во двор. Посидела на детской площадке, покурила под фонарем, и отпустило.
Когда пепел под ноги стряхивала, вижу, что-то золотится в песке. Подняла — маленький якорек, из тех, что курсанты на погоны прикалывают. Наверное, какая-нибудь парочка здесь миловалась: морячок и его девица. Снова вспомнилась практика, полигон. Будто привет с Балтики прислали. Хотела поднять я тот якорек, а потом оставила на скамейке, пусть ребятишки найдут и порадуются. Затем я снова вбежала в свою квартиру и пустилась танцевать. Так я поняла, если переждать «хотение» выпить, потом оно само уходит. А девчонки и ребята, как всегда, были хороши. Только Юра крепко на ногах стоял. Он вообще пьет мало. И мою трезвость сегодня заметил и похвалил за сдержанность. А на меня одобрение в тысячу раз сильнее действует, чем выговор и упреки. Теплое чувство к Юрке в тот вечер усилилось, и собой я была довольна.
И весь сентябрь путем шел. Вскоре после Юркиного дня рождения мы решили пораньше сыграть нашу свадьбу. После защиты Юрка не долго гулять на свободе будет. Как я сказала, его в армию сразу должны взять, и времени у нас не будет для медового месяца.
А дипломные месяцы для нас необременительные, наполовину свободные. Вначале даже хотели парную свадьбу сыграть: Эля с Иваном и мы с Юркой. Но потом решили сделать интервал в одну неделю. Иван воспротивился. Он такой зануда. Один раз, говорит, в жизни свадьба бывает. И по деньгам у нас разные возможности. Им родители Эльки помогают, а нам с Юрой помочь некому. В общем, и свадьба подружки приближается, а следом — и моя собственная. Заявление мы с Юрой уже подали. И тут со мной что-то случилось, будто гвоздь в сердце засел. Прежде я не придавала большого значения штампу в паспорте.
Знала, сейчас время простое: расписался — разбежался. Но после подачи заявления я почувствовала себя взрослее и поняла: свадьба — это событие!
Глава 6
В тот день я занималась одна. Сидела в своей комнате, переписывала начисто главу из дипломной работы. Старалась, чтобы буквы прямо вставали, не клонились влево, как пьяные. Преподы почему-то не любят такой, обратный наклон. Думают, что я выставляюсь, оригинальничаю. А мне так просто удобнее, само получается. Все из-за того, что левша. А наш логик, посмотрев на мой почерк, заметил: «Сочувствую, девочка. Ты — левша, оттого у тебя и с логическим мышлением трудности. Эмоции и образы ты, вероятно, тонко чувствуешь. А мой предмет для тебя — темный лес. Ладно, тройку тебе поставлю. Давай зачетку». С тех пор я свою леворукость не афиширую. А писать могу и левой, и правой, переучили в школе. Хотя — сколько знаменитых людей были левшами. Мне Юра о них рассказывал. И спортсмены-левши — теннисисты, фехтовальщики, боксеры тоже успешнее выступают.
Видно, их действия неожиданны для противника.
Я перекосила лист бумаги вдоль края стола и старательно написала предложение. Получилось даже красиво. В это время зазвонил телефон. Я подбежала к аппарату, схватила трубку, но отрывистый мужской голос узнала не сразу. Ведь голос по телефону искажается.
— Катя, здравствуйте! Разрешите напомнить о себе: кавторанг Островский.
— Здрасте, Валерий Валерьевич, откуда вы мой телефон узнали?
— Задорожный подсказал. Я приехал в Питер за двумя зайцами. Иван пригласил меня свидетелем на свою свадьбу, и еще я выступаю с докладом на научной конференции. Иван и дату своей свадьбы подгадал к ее срокам, чтобы меня пригласить. Помните свои усилия на практике? Теперь я обобщил результаты, так что и ваша доля в моем выступлении есть.
— Рада за вас, Валерий Валерьевич.
Вежливость капитана вызвала во мне ответное чувство.
— А я вот зачем вам, Катя, звоню. Не составите мне компанию? У нас завтра продолжается заезд и регистрация участников, так что день будет свободен. Хотел посетить родные края, съездить в Кронштадт. Решил пригласить свою землячку. Вы как, не против? И как ваши поиски отца, результаты есть?
Сколько вопросов сразу. В Кронштадт, положим, съездить можно, и Юрку позовем. А вопрос с отцом — непростой. Я сразу же вспомнила случайно оброненное врачихой, имя Гурам.
— Лариса Леонидовна припомнила какого-то Гурама, но уверенности, что это мой отец, у нее нет.
И фамилию она не помнит.
— Гурам, Гурам… — медленно повторил Островский. — Я знал в училище даже двух Гурамов.
Один учился на нашем курсе: робкий такой, совсем не кавказский характер. Да его, кажется, со второго курса списали, туберкулез выявили. Он потом, после лечения, на родину уехал. Другой Гурам выпускался, когда я только поступил. Это была популярная личность, скажу я вам. У женщин особенно.
Как же его фамилия? Вспомнил! Он еще выступал на наших вечерах всегда, лезгинку или что-то там народное танцевал. Его фамилия рыбная такая. Да, Китовани!
— А что еще вы о нем помните? — Я навострила уши. Склонность Китовани к танцам показалась
