Я давно заметил, что когда ждешь чего-то ужасного, на деле, как правило, все оказывается не так уж скверно; однако в случае с чаепитием, устроенным в честь Бинго и его друзей, это правило не сработало. С той самой минуты, как Бинго навязался ко мне в гости, меня томили самые мрачные предчувствия, и, увы, они оправдались. Самое чудовищное в этой истории было то, что в первый раз за время нашего знакомства мне довелось наблюдать, как Дживс едва не потерял самообладание. Даже в самой крепкой броне имеются щели, и Дживс чуть с копыт не слетел, когда в дверях появился Бинго в каштановой бороде по пояс. Я забыл предупредить его насчет бороды, и от неожиданности удар оказался особенно сокрушительным. Челюсть у него отвисла, он ухватился за край стола. Что меня лично нисколько не удивляет. Мне в жизни не приходилось видеть более омерзительного зрелища, чем бородатый Бинго. Дживс слегка побледнел; потом, огромным усилием воли, ему удалось овладеть собой. Но я видел, что он потрясен.
Бинго был слишком занят, представляя членов своей шайки, и ничего не заметил. Живописная у нас собралась компания, ничего не скажешь. Товарищ Бат был похож на гриб той особой разновидности, что появляются на мертвых деревьях после дождя. Для описания старика Роуботема я бы употребил эпитет «траченный молью», А Шарлотта показалась мне существом из страшного, потустороннего мира. Не скажу даже, что она была особенно некрасива. Если бы она исключила из рациона блюда с повышенным содержанием крахмала и начала заниматься шведской гимнастикой, то, наверное, могла бы стать вполне ничего. Но ее было слишком много. «Пышнотелая» и «не в меру упитанная» — вот подходящие для нее определения. Возможно, у нее было золотое сердце, но первое, что бросалось в глаза, — это золотые зубы. Я знал, что когда Бинго находится в хорошей форме, он в состоянии влюбиться чуть ли не в любую особу женского пола, но на этот раз я не в силах был найти никаких смягчающих обстоятельств.
— А это мой друг, мистер Вустер, — сказал Бинго, завершая церемонию знакомства.
Роуботем посмотрел на меня, потом внимательно оглядел гостиную, и видно было, что и то и другое произвело на него не слишком приятное впечатление. Нельзя сказать, чтобы моя квартира была обставлена с восточной роскошью, но мне удалось сделать ее достаточно уютной, и, очевидно, именно это ему и не понравилось.
— Мистер Вустер? — спросил Роуботем. — А могу я называть вас «товарищ Вустер»?
— Простите?
— Разве вы не член нашего движения?
— Ну.. э-э-э…
— Но вы всем сердцем сочувствуете Революции?
— Не сказал бы, что всем. Ведь суть революции в том, чтобы перерезать горло таким, как я, а меня такая перспектива не устраивает.
— Я над ним работаю, — вмешался Бинго. — Я с ним борюсь. Еще несколько сеансов, и он — наш.
Старик Роуботем с некоторым сомнением взглянул на меня.
— Товарищ Литтл обладает незаурядным красноречием, — признал он.
— Он просто чудо как говорит, — сказала девушка, и Бинго взглянул на нее с таким обожанием, что я чуть не треснул его по лбу от досады. И товарища Бата это замечание изрядно расстроило. Он хмуро уставился на ковер и пробормотал что-то насчет игры с огнем.
— Кушать подано, сэр, — объявил Дживс.
— Кушать, папа! — встрепенулась Шарлотта, точно старая полковая лошадь при звуке кавалерийской трубы; и все поскакали к столу.
Забавно, как люди меняются с годами. В школьные годы я без колебаний отдал бы свою бессмертную душу за яичницу и сардины в пять часов пополудни; но в более зрелом возрасте мой аппетит поутих; должен признаться, я был потрясен, когда увидел, с каким пылом дети Революции принялись метать в рот все, что было на столе. Даже товарищ Бат позабыл на время про свою печаль и был целиком поглощен яичницей, выныривая на поверхность лишь для того, чтобы попросить еще чашку чая. Вскоре у нас вышел весь кипяток, и я повернулся к Дживсу.
— Принесите кипяток, Дживс.
— Слушаюсь, сэр.
— Эй! Это что еще такое? — Роуботем поставил чашку на стол и сурово взглянул на меня. Потом потрепал Дживса по плечу. — К чему это раболепие, сынок?
— Простите, сэр?
— И не говори мне «сэр». Называй меня просто «товарищ». Знаешь, кто ты такой, сынок? Ты типичный пережиток распавшейся феодальной системы отношений.
— Как прикажете, сэр.
— У меня просто кровь закипает в жилах, когда…
— Возьмите еще сардину, — вмешался Бинго: первый разумный поступок за долгие годы нашего знакомства. Старик Роуботем взял три и забыл, что хотел сказать, а Дживс удалился на кухню. Но видно было по выражению его спины, какие чувства он испытывает.
И вот, когда мне уже стало казаться, что эта пытка никогда не кончится, чаепитие подошло к концу Я очнулся и увидел, что гости собираются уходить.
Сардины и шесть чашек чая смягчили суровость старого Роуботема. Пожимая мне на прощание руку, он взглянул на меня вполне дружелюбно.
— Позвольте поблагодарить вас за гостеприимство, товарищ Вустер, -сказал он.
— Ну что вы! Не стоит… Всегда рад…
— Гостеприимство? — фыркнул Бат, и его зычный голос ударил по моим барабанным перепонкам, точно взрывная волна от фугасной бомбы. Он мрачно уставился на Бинго и девушку, которые весело хохотали около окна. -Удивляюсь, как только у вас кусок не застрял в горле! Яйца! Оладьи! Сардины! Все это вырвано изо рта изголодавшихся бедняков!
— Ну, что вы! Как вы могли подумать!
— Я пришлю вам литературу о целях нашего движения, — сказал Роуботем. — И надеюсь, что вскоре вы примете участие в наших митингах.
Когда Дживс пришел убирать со стола, он застал лишь дымящиеся руины. Несмотря на гневные филиппики, которые товарищ Бат произнес по поводу кулинарных излишеств, он благополучно прикончил всю ветчину; а оставшегося джема не хватило бы даже на то, чтобы смазать тонким слоем последний уцелевший кусочек хлеба и положить в рот изголодавшегося бедняка.
— Ну как, Дживс, — спросил я. — Что скажете?
— Я предпочел бы не высказывать свое мнение, сэр.
— Мистер Литтл влюблен в эту женщину, Дживс.
— Я это понял, сэр. Она только что отшлепала его в коридоре.
— Отшлепала?!
— Да, сэр. В шутку, сэр.
— Боже милостивый! Я и не знал, что дело зашло так далеко. И как воспринял это товарищ Бат? Или он ничего не заметил?
— Заметил, сэр. Он присутствовал там на протяжении всей процедуры. Мне показалось, что он был вне себя от ревности.
— Его можно понять! Хорошо, Дживс, что же нам делать?
— Не могу вам сказать, сэр.
— По-моему, это уж слишком.
— Именно так, сэр.
Вот и все утешение, которое я получил от Дживса.
