Пишет он, что работа — не слишком…Словно лозунги клеит на дом:'Государство будет с золотишком,А старатель будет — с трудоднем!'Говорит: 'Не хочу отпираться,Что поехал сюда за рублем…'Говорит: 'Если чуть постараться,То вернуться могу королем!'Написал, что становится злее.'Друг, — он пишет, — запомни одно:Золотишко всегда тяжелееИ всегда оседает на дно.Тонет золото — хоть с топорищем.Что ж ты скис, захандрил и поник?Не боись: если тонешь, дружище, —Значит, есть и в тебе золотник!'Пишет он второпях, без запинки:'Если грязь и песок над тобой —Знай: то жизнь золотые песчинкиОтмывает живящей водой…'Он ругает меня: 'Что ж не пишешь?!Знаю — тонешь, и знаю — хандра, —Все же золото — золото, слышишь! —Люди бережно снимут с ковра…'Друг стоит на насосе и в меткуОтбивает от золота муть.…Я письмо проглотил как таблетку —И теперь не боюсь утонуть!Становлюсь я упрямей, прямее, —Пусть бежит по колоде вода, —У старателей — все лотерея,Но старатели будут всегда!
x x x
И вкусы и запросы мои — странны, —Я экзотичен, мягко говоря:Могу одновременно грызть стаканы —И Шиллера читать без словаря.Во мне два Я — два полюса планеты,Два разных человека, два врага:Когда один стремится на балеты —Другой стремится прямо на бега.Я лишнего и в мыслях не позволю,Когда живу от первого лица, —Но часто вырывается на волюВторое Я в обличье подлеца.И я боюсь, давлю в себе мерзавца, —О, участь беспокойная моя! —Боюсь ошибки: может оказаться,Что я давлю не то второе Я.Когда в душе я раскрываю гранкиНа тех местах, где искренность сама, —Тогда мне в долг дают официанткиИ женщины ласкают задарма.Но вот летят к чертям все идеалы,Но вот я груб, я нетерпим и зол,Но вот сижу и тупо ем бокалы,Забрасывая Шиллера под стол.…А суд идет, весь зал мне смотрит в спину.Вы, прокурор, вы, гражданин судья,Поверьте мне: не я разбил витрину,А подлое мое второе Я.
