Скольких ведьмочек пошибнул! —Двух молоденьких, в соку, —Как увидел утром — всхлипнул:Жалко стало, дураку!Но, однако же, приблизился, дремотноеСостоянье превозмог свое Иван, —В уголку лежало бедное животное,Все главы свои склонившее в фонтан.Тут Иван к нему сигает —Рубит головы спеша, —И к Кощею подступает,Кладенцом своим маша.И грозит он старику двухтыщелетнему.'Щас, — говорит, — бороду-то мигом обстригу!Так умри ты, сгинь, Кощей!' А тот в ответ ему:«Я бы — рад, но я бессмертный — не могу!»Но Иван себя не помнит:'Ах ты, гнусный фабрикант!Вон настроил сколько комнат, —Девку спрятал, интриган!Я докончу дело, взявши обязательство!..'И от этих-то неслыханных речейУмер сам Кощей, без всякого вмешательства, —Он неграмотный, отсталый был Кощей.А Иван, от гнева красный,Пнул Кощея, плюнул в пол —И к по-своему несчастнойБедной узнице взошел!..
x x x
Запретили все цари всем царевичамСтрого-настрого ходить по Гуревичам,К Рабиновичам не сметь, тоже — к Шифманам!Правда, Шифманы нужны лишь для рифмы нам.В основном же речь идет за Гуревичей:Царский род ну так и прет к ихней девичьей —Там три дочки — три сестры, три красавицы…За царевичей цари опасаются.И Гуревичи всю жизнь озабочены:Хоть живьем в гробы ложись из-за доченек!Не устали бы про них песню петь бы мы,Но назвали всех троих дочек ведьмами.И сожгли всех трех цари их, умеючи,И рыдали до зари все царевичи,Не успел растаять дым костров еще —А царевичи пошли к Рабиновичам.Там три дочки — три сестры, три красавицы.И опять, опять цари опасаются…Ну, а Шифманы смекнули — и ЖмеринкуВмиг покинули, махнули в Америку.
x x x
Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я —Про дуб зеленый и про цепь златую там.И вот сейчас я нахожусь у Лукоморья,Командированный по пушкинским местам.Мед и пиво предпочел зелью приворотному,Хоть у Пушкина прочел: «Не попало в рот ему…»Правда, пиво, как назло,Горьковато стало,Все ж не можно, чтоб теклоПрям куда попало!
