Тем временем настырный «кое-кто» безостановочно жал на кнопку звонка.
В голосах Максовых помощников появились панические нотки.
— Так что, открывать?!
— А ты попробуй не открой! — ехидно выкрикнула из своей комнаты Тамара. — Посмотрим, что тогда с вами будет...
— Тащите ее сюда, — сквозь зубы велел Макс и нетвердой походкой направился к входной двери. Он посмотрел в глазок, потом посмотрел на меня, вздохнул и многозначительно произнес: — Да-а-а...
В коридоре появилась сияющая как начищенный чайник и растрепанная как бойцовый петух Тамара. Ее подтащили к двери, но по пути она успела подмигнуть мне. Мое лицо было в крови, и подмигивать в ответ я не стал. Я сидел на полу и не шевелился, ожидая, какой сюрприз притаился за дверью.
Щелкнул замок, Тамару на правах хозяйки квартиры вытолкнули вперед, а Макс постарался за ней спрятаться. У него не получилось.
— А это вы чего тут делаете? — удивленно спросил
Лисицын, остановившись на пороге. Я заметил, что у Тамары в это время не менее удивленно отвисает нижняя челюсть.
— О, Саша, и ты тут, — Лисицын посмотрел на мою окровавленную физиономию и покачал головой. — Надо же... А я вот решил заехать. А вы тут... Н-да.
— Я тоже решил заехать, — раскрыл наконец рот Макс.
— Наехать, — поправила его Тамара. — Видите, товарищ подполковник, что они тут устроили...
— Вижу, — сказал Лисицын, не решаясь войти в квартиру. Вероятно, мое лицо предупреждало его о том, что такие действия небезопасны.
— Мы просто хотели поговорить, — сказал Макс. — А этот... — он кивнул в мою сторону. — Он полез в драку. Но мы не в обиде...
— Насколько я помню, — насупил брови Лисицын, — частным охранным структурам запрещается проводить самостоятельную оперативно-розыскную деятельность.
— А мы что? А мы ничего, — развел руками Макс. — У нас просто двоих ребят вчера положили. Я нервничаю. Все нервничают...
В следующую секунду он занервничал еще больше, потому что двери лифта раскрылись, и оттуда выскочил обеспокоенный мужчина с рукой в кармане. Теперь мне стало понятно, кого вызывала по мобильному Тамара.
Шота поднял глаза, оглядел распахнутую дверь, подполковника милиции в дверном проеме и Тамару рядом с ним.
— Ох, — виновато сказал он. — Ошибся этажом. Извините меня, пожалуйста.
— Все в порядке, Шотик, — жизнерадостно выкрикнула из квартиры Тамара. — Все нормально!
— Извините еще раз, — пробормотал Шота, пятясь назад к лифту. Он вежливо кивнул мне, как будто не заметил моего неважного состояния, как будто так и должно было быть.
Тут загрохотали шаги на лестнице, и через несколько секунд показались двое молодых запыхавшихся кавказцев.
— Не тот этаж, — быстро сказал им Шота и затащил в лифт. — Бывает.
— Мы тоже, пожалуй, пойдем, — миролюбиво предложил Макс, когда делегация грузинского землячества отбыла вниз. — Я узнал все, что хотел, разговаривать больше не о чем.
— Шагай, — одобрил его решение Лисицын. — А то слишком много вас тут набежало, не продохнешь.
— Уже ухожу, — сказал Макс, подгоняя своих помощников к выходу. — Кстати, Лев Николаевич, — обратился он в дверях к Лисицыну, — вы эту парочку можете не пасти. Я ими больше не интересуюсь.
— А я их и не пасу, — сказал Лисицын недоуменно. — С чего ты взял, что я их пасу?
— Ладно-ладно, — махнул рукой Макс. — Все понятно, секретность бл юдете...
— Странный он какой-то, — поделился своим ощущением Лисицын, когда шеф «Статуса» ушел. — Теперь можно закрыть дверь? — Тамара кивнула. — А поговорить? — Тамара повторила свой жест. — А поднять вот этого несчастного?
— Сам встану, — буркнул я. — Не маленький.
Я смывал в ванной комнате кровь с разбитого лица и слышал, как в коридоре Лисицын ведет светскую беседу:
— На улице жарко. А у вас тут хорошо, прохладно.
Тамара не откликалась. То ли еще не отошла от налета «статусов», то ли занималась какими-то своими делами. Я, осторожно касаясь лица полотенцем, вытерся и вышел из ванной.
— На улице жарко, — сказал мне Лисицын и расстегнул еще одну пуговицу на форменной рубашке. — А тут прохладно, хорошо. Только вот с обоями неаккуратно получилось.
Я посмотрел на стену — красные мазки в целом образовывали неправильный круг. Неправильный круг в целом соответствовал моей морде.
— Погорячились, — сказал я.
— Бывает, — благодушно отозвался Лисицын, — главное, что никого не убили. А то уже перебор получается: почти каждый день кого-нибудь да кокошат. Жестокий народ пошел. А я не удивляюсь. Какая жизнь, такой и народ. Жизнь хуже, и народ хуже. Вот у тебя, Саня, батя прокурором был, уважаемым человеком. А ты мордобоем занимаешься в чужих квартирах.
— Они первые начали... — стал я оправдываться, но подполковник махнул рукой:
— Это я так, для примера.
Из дверей кухни, что располагалась на другом конце квартиры, высунулась голова Тамары и не слишком любезно предложила:
— Ну, пошли есть. Раз уж вы тут.
За столом подполковник продолжал отпускать любезности в адрес хозяйки дома:
— Хорошая кухня. Я видел такую. В прошлом году одного предпринимателя зарезали. Вот у него точно такая кухня была. На кухне его и зарезали... О, надо же, тут и стиральная машина встроена! Значит, можно было легко одежду отстирать.
— Какую одежду? — не поняла Тамара.
— Да я все про того предпринимателя. Убийцу нашли по окровавленной одежде. А ведь мог бы спокойно постираться и только потом идти домой. Бестолочь, одно слово.
После таких рассказов аппетит почему-то оставил Тамару. А я — ничего. Картошка правда была какая-то безвкусная, пустая. А рыбу Тамара недожарила, и внутри брикеты остались полусырыми.
— Нормально, — сказал Лисицын, отодвигая тарелку. — Червячка заморил. Удачно я, получается, зашел...
Тамара проворчала что-то насчет благотворительных обедов для сотрудников милиции, но
