— Это я, Саша...
— Все хуже и хуже, — сказал ДК. — Депутат-педераст, кажется, дал дуба?
— Точно, — сказал я. — Джорджик пытался его шантажировать, но все равно непонятно, кто их обоих убил... И с дискетой тоже сплошной туман: мы нашли продавцов, но это явно не они убивали, потому что...
— Стоп! — резко оборвал меня ДК. — Ты звонишь из дома?
— Нет, я звоню из...
— Не говори мне, откуда ты звонишь. Дома не появляйся, и к этой своей Тамаре не ходи. Найдите какое-нибудь безопасное место и сидите там.
— С чего вдруг такая паника? — нахмурился я.
— А ты не догадался? Ты не чувствуешь, к чему идет дело? Включи интуицию, Саша, и ты сразу поймешь, что происходит... — говорил ДК на фоне ровного сильного шума. Неужели он в семь утра развлекался с газонокосилкой?
— Все, мне некогда, — сказал ДК, — позвони мне в полдень, если будешь в состоянии... Кстати, со сломанной челюстью ты хорошо влип, поздравляю.
— Это как? Что значит — буду в состоянии? При чем тут сломанная челюсть?
— Ты все поймешь, — рев в трубке усилился, и я спросил:
— Это что у вас там, газонокосилка орет?
— Газонокосилка? Ага, она, родимая, — сказал ДК. — Запомни, в полдень.
На этом связь оборвалась. Я почесал в затылке, соображая, что бы могли означать все эти слова ДК, и объяснение напрашивалось очень простое и поверхностное: ДК боится, что мы вляпаемся в крупные неприятности, и советует переждать, пока все не утрясется. Но я помнил, что с ДК никогда ничего не бывает простым и однозначным, а значит, подоплека была сложнее. Оставалось надеяться, что в полдень ДК будет более разговорчивым.
Я вернулся в машину и стал ждать, когда проснется Тамара. Тяжелые грузовики въезжали на стоянку и выезжали с нее, ревели моторы, и я тут понял, что звук, бывший фоном голосу ДК в трубке, вовсе не был звуком работающей газонокосилки. Это было что-то гораздо более мощное. Нечто вроде работающей турбины самолета.
Когда я это понял, мне вдруг стало так одиноко, как было одиноко, наверное, только первому человеку на земле. Одному на холодной неприветливой равнине.
5
— Вот уж кошмар так кошмар, — пробормотала Тамара, глядя в зеркальце и пытаясь сделать из своего лица что-то более приятное. — Но это еще не самое страшное. Самое страшное было, когда я проснулась и не могла понять, где нахожусь. Какие-то грузовики кругом... Я уж подумала, что убийцы добрались и до меня, и сейчас будут меня расчленять в этом диком месте...
— Веретенникова не расчленили, — сказал я и подсунул Тамаре газету. — Но лучше ему от этого не стало. Сейчас я говорил по телефону с ДК, он советует нам забраться в укромное место и сидеть там до лучших времен.
— А он не забудет нам сообщить, когда эти времена начнутся? — Тамара явно была не в настроении, и это усугублялось неудачной попыткой привести лицо в порядок в походных условиях. Раздосадованная, она бросила косметичку на сиденье. — Какое еще укромное место?! Ты видишь, во что я одета? Я по твоей милости в халате всю ночь пробегала! У меня на голове черт знает что! Мне нужно домой, мне нужно принять ванну, позавтракать, выпить чашечку кофе...
— У тебя дома нет кофе, — напомнил я. — И ДК сказал, что нам нельзя появляться у тебя дома.
— Это он из вредности. Он мстит нам за то, что я стащила у него дискету, вот и подбивает нас на всякие глупости...
— Про дискету он не сказал ни слова. Может, он и не заметил ее пропажи. Ну и не такая уж это глупость, учитывая, что все, кто был близок к твоему мужу, один за другим отправились на тот свет.
— Почему же он тогда не предложил нам отсидеться у него на даче? Вполне укромное и благоустроенное место.
— Потому что он сейчас не на даче, — сказал я, вспомнив рев самолета в трубке. — Он уехал. И мне кажется, это как-то связано с дискетой и со всеми этими делами.
— Вот еще тоже! — надулась Тамара. — Обещал помочь, а сам...
— Он предпочитает, чтобы я сам находил решения.
— Ну так это ты, тебе полезны такие игры! А я? Я все-таки женщина, я не хочу бегать за убийцами или от убийц! Меня нужно защищать, меня нужно лелеять...
— А разве ДК тебе это пообещал? — посмотрел я на Тамару, которая вдруг заинтересовалась ручкой приемника и принялась крутить ее без всякого смысла. — А... Тогда, когда ты пожелала ему «спокойной ночи»...
— Ну-у... — неопределенно протянула Тамара.
— ...когда ты выяснила, что он спит голым?..
— Не помню точно...
— ...и пока он обещал тебя защитить, ты стащила у него дискету?
— Я плохо помню тот вечер, — призналась Тамара. — Но твой дядя показался мне серьезным человеком, который действительно может нам помочь... А теперь я разочарована, потому что в самый нужный момент он куда-то линяет и лишь дает советы по телефону! Тоже мне, помощь!
— Откуда ты знаешь, что именно это — нужный момент? Может, дальше будет хуже?
— Типун тебе на язык, — проворчала Тамара. — Так что, я не могу съездить домой и взять там хотя бы пару трусов?
— Ты говорила, что у вас с Джорджиком была дача...
— Недостроенная, — вздохнула Тамара. — И теперь я уже вряд ли доведу ее до ума...
— Тем не менее, достаточно приличная, чтобы проводить в ней вечеринки, — напомнил я. — Наверное, у тебя там есть какая-то одежда?
— Ну, какое-то барахло там действительно валяется, — неохотно признала Тамара. — Но там все равно так неуютно, особенно после всех этих историй с Димой и Веретенниковым...
— Выбирать не приходится, — сказал я и уступил Тамаре место за рулем. До полудня оставалось около четырех часов, и за это время можно было не только добраться до дачи, но еще и вздремнуть. Я решил заняться этим по приезде на место, но так вышло, что я задремал практически сразу, как только «Ягуар» тронулся с места. Хреновый оказался кофе в этой шоферской забегаловке. Или просто я очень устал.
6
Я проснулся, и первой мыслью, стремительно ударившей мне в мозг словно торпеда, было: «Проспал! Не позвонил!»
Я попытался вскочить на ноги, но потолок оказался очень низким, так что я тут же сел на место, попутно завопив от боли. Оказалось, что я все еще в машине, только машина уже не едет, а стоит на поляне перед двухэтажным коттеджем, словно сошедшим с рекламного проспекта строительной фирмы. Я толкнул дверь и вывалился из «Ягуара» на траву. Немного посидев и придя в себя, я стал подниматься и тут увидел предмет, очевидно, выпавший у меня из кармана. Это был старенький пистолет неизвестной мне модели, тот самый, который я в смертельно опасной схватке отобрал у Юли. Пистолет явно продавался по очень сниженной цене, и теперь я уже не удивлялся, что Юля промахнулась, стреляя почти в упор.
