Он пошевелился, прижимаясь ко мне, и я почувствовала его сквозь джинсы - желающего, готового.
Стала было говорить свое обычное 'нет' - и остановилась. Если мне выбирать между изнасилованием и убийством, да еще когда полиция спешит на помощь... Я взвешивала варианты, но так и не узнала сама, что сказала бы, потому что оттуда, где безмолвно стояли люди без кожи, вбежал один из носителей чужих кож.
Я услышала его бегущие шаги и повернулась. Он пробивался, расталкивая ободранных. Упав на колено перед Супругом Красной Жены, он произнес:
- Повелитель, к нам приближаются вооруженные чужаки. С ними маленький брухо, и он их ведет сюда.
Супруг Красной Жены посмотрел на него тяжелым взглядом:
- Убейте их. Задержите их. Когда я приду в силу, им уже будет поздно.
Носители кож разобрали оружие из ящика и выбежали. Повернув голову, я увидела, что ободранные бросились за ними. Только Тлалоци, жрец, остался в пещере. Нас было только трое, и Рамирес шел на помощь. Полиция шла на помощь. Уж несколько минут я точно выиграю.
Пальцы взяли меня за лицо и повернули к нему.
- Ты могла бы стать для меня первой женщиной за сотни лет, но у нас нет времени. - Он стал опускать лицо ко мне. - Мне жаль, что я должен взять тебя в невольные жертвы, потому что ты ни мне, ни моим не сделала ничего плохого.
Я сунула руку в карман. Пальцы сомкнулись на авторучке. Я отвернула голову, будто уходя от поцелуя, но на самом деле глядя, где Тлалоци. А он отошел к алтарю и спихнул с него Полину, словно мусор. Он очищал алтарь, очевидно, для смерти своего бога.
Супруг Красной Жены погладил мне лицо, пытаясь бережно повернуть его к себе. Он прошептал, и дыхание его ласкало мне лицо:
- Я буду носить твое сердце на ожерелье языков, и мои поклонники вечно будут помнить твою жертву.
- Как романтично, - сказала я, осторожно вытаскивая из кармана авторучку.
- Повернись ко мне, Анита. Не заставляй делать тебе больно.
Пальцы сомкнулись у меня на подбородке и стали медленно поворачивать меня лицом к нему. Я ощущала силу в этих пальцах, знала, что они могут легким сжатием просто сломать мне челюсть. Помешать ему повернуть меня к себе я не могла, остановить не могла, но ручка уже была у меня в руке. Палец лежал на кнопке, выбрасывающей лезвие. Надо было только приложить точно к сердцу.
Снаружи загремели выстрелы, и достаточно близко, будто выход был рядом. Послышался рев, и я знала, что это. Полиция принесла с собой огнеметы или пригласила национальную гвардию принять участие в потехе. Интересно, чья это идея - очень удачная. Пусть они все сгорят.
Я глядела на него снизу вверх, и пальцы его держали мое лицо.
- Действительно ли бьется для меня твое сердце? - спросила я.
- Оно бьется. Кровь бежит по этому телу. Ты дала мне жизнь, и теперь ты дашь мне бессмертие.
Супруг Красной Жены склонился надо мной, как принц над Спящей Красавицей, запечатлеть поцелуй, после которого опять все будет хорошо. Губы его были в дюйме от моих. Слишком ярким было воспоминание, как умирала и высыхала плоть Сета. Очевидно, я успела приставить авторучку ему к сердцу. Он подался назад на долю дюйма, в глазах его был вопрос. Я нажала кнопку, и клинок вошел в сердце.
Глаза его расширились, исчез бирюзовый огонь, остался только очень человеческий взгляд.
- Что ты сделала?
- Ты просто вампир. А вампиров я убиваю.
Он скатился с камня на пол, протянул руку к Тлалоци. Жрец бросился к нему, и я не стала ждать, есть ли у него лечение для своего бога. Я отстегнула левую руку и наклонилась к ногам.
Супруг Красной Жены рухнул на колени, и жрец рухнул вместе с ним. 'Нет, нет, нет!' - кричал он. Прижимая руки к рукояти ножа, он пытался остановить хлещущую кровь. Бог в судорогах упал на пол, пытаясь зажать рану, укротить кровь.
Я освободила лодыжки и скатилась с камня на другую сторону. Было у меня предчувствие, что Тлалоци будет мною очень недоволен.
Он встал, вытянув перед собой залитые кровью руки. Никогда я не видела такого ужаса, такого отчаяния, будто я разрушила весь его мир. Может быть, так оно и было.
Он не сказал ни слова, только выхватил из-за пояса обсидиановый нож и стал красться ко мне. Но между нами был камень, на котором я только что лежала в цепях, и он был размером с добрый обеденный стол. Я держалась так, чтобы камень был между нами, держала дистанцию, и он не мог меня схватить. Стрельба стала ближе. Он, наверное, тоже это услышал, потому что внезапно перепрыгнул через камень, махнув на меня ножом. Я отбежала от камня прочь, на открытое место, чего ему и надо было.
И повернулась к нему лицом. Он приближался ко мне в стойке, держа нож свободно, но твердо, как человек, умеющий с ним обращаться. Мой клинок остался в груди вампира. Я стояла лицом к жрецу, расставив руки, не зная точно, что буду делать, только бы не попасть под удар. И ничего не приходило в голову.
- Рамирес! - заорала я.
Тлалоци бросился на меня, полосуя ножом воздух. С лестницы донеслись крики, шум близкой битвы, а жрец размахивал ножом как безумец. Я только могла отступать, стараясь не попасть под лезвие. У меня текла кровь из обеих рук и пореза у ключицы, и тут я поняла, что он прижимает меня к алтарю.
О тело Полины я споткнулась в ту самую секунду, как стала искать его глазами, чтобы не зацепиться. Когда я свалилась набок, ноги у меня зацепились о ее тело. Я стала лягаться в сторону, где должен был быть Тлалоци, не видя его, только бы не подпустить его к себе.
Он поймал меня за лодыжку, прижал мою ногу к своему телу. Мы смотрели друг на друга, и у него на лице была написана моя смерть. Потом он перебросил нож в руке из положения для рубящего удара в положение для колющего удара сверху. За левую ногу он меня держал, прижимая к телу, но правая у меня еще оставалась на полу. Приподнявшись на руках, я бросилась плечами вниз и дернула правую ногу на себя. Прицелилась в его правое колено. Тлалоци начал удар сверху. Я двинула его в нижний край коленной чашечки, вложив в этот удар все, что у меня еще было. Нога его хрустнула, он вскрикнул от боли, но клинок все так же шел вниз.
Голова Тлалоци разлетелась дождем костей и мозга. Этим дождем меня окатило всю, а тело жреца рухнуло набок, и обсидиановый клинок заскрипел по каменному полу, зажатый в судорожно дергающейся руке.
Я глянула в сторону входа, и там стоял у подножия ступеней Олаф, все еще в стойке стрелка, и дуло пистолета смотрело туда, где только что был жрец. Олаф моргнул, и сосредоточенность сошла с его лица. Оно стало почти человеческим. Он пошел ко мне, держа пистолет в опущенной руке. В другой был нож, окровавленный по рукоять.
Я уже вытирала с лица мозги Тлалоци, когда Олаф остановился передо мной.
- Никогда не думала, что скажу такие слова, но я рада тебя видеть.
Он улыбнулся - на самом деле улыбнулся.
- Я спас тебе жизнь.
Тут я уже не могла не улыбнуться.
- Я знаю.
С лестницы ввалился Рамирес, а с ним что-то вроде отряда специальной полиции в полном боевом вооружении. Они рассыпались в стороны, зловещего вида стволы обшаривали каждый дюйм пещеры. Рамирес стоял с пистолетом в руке, высматривая, в кого стрелять. Национальные гвардейцы с огнеметом влезли следом, держа сопло в потолок.
Олаф обтер нож об штаны, сунул в ножны и предложил мне руку. Она была красна, но я сжала ее, и он помог мне встать.
Вошел Бернардо, а за ним - еще копы. Гипс у него был красен от крови, торчащее из него лезвие настолько потемнело от крови же, что казалось черным.
