– Просто то убийство жгло тебе душу все эти годы?
– Да, – ответил он.
– Я позвоню тебе, если всплывет что-нибудь полезное.
– Позвони, если тебе понадобятся более опытные специалисты, чем местные. Я могу обеспечить тебе анализ ДНК, о котором они могут только мечтать.
Я невольно улыбнулась.
– Я сообщу майору Уолтерсу о высоком мнении, сложившемся у ФБР о местной полиции.
Он очень сухо рассмеялся.
– Прости, если я только осложнил тебе дело. Кажется, я на всем этом немного зациклился.
– Пока, Джиллет.
– Пока, Мерри.
Я положила трубку и тяжелее оперлась на стол. Гален прижал меня к себе, стараясь не потревожить больную руку.
– Почему ты не разрешила ему приехать?
Я подняла голову и вгляделась в него – искала на этом открытом лице проблески понимания. Его глаза оставались зелеными, широко раскрытыми и невинными.
Я хотела заплакать, мне нужно было заплакать. Джиллету я позвонила, потому что убийство оживило старых призраков. Не настоящих призраков, а ту душевную боль, которая, кажется, уже умерла – но снова возвращается мучить тебя, как глубоко ты ее ни похорони.
Дойл шагнул ко мне.
– Я вижу, ты становишься все более достойной трона, Мередит, с каждым днем, с каждой минутой. – Он легко тронул меня за руку, словно не был уверен, что мне сейчас хочется прикосновений.
Мое дыхание вырвалось с громким всхлипом, и я бросилась ему на грудь. Он обнял меня, яростно и почти до боли крепко. Он держал меня, пока я рыдала, потому что понимал, чего стоило мне отказаться от давней детской привязанности.
Баринтус подошел к нам и обнял обоих, притягивая к себе. Я подняла глаза и увидела слезы, бегущие по его лицу.
– Ты сейчас была дочерью своего отца, как никогда раньше.
Гален обнял нас с другой стороны, так что мы стояли, связанные общим теплом и близостью. Но я уже поняла, что Гален, как и Джиллет, был детской фантазией.
Они обнимали меня, а я рыдала. Слово 'плач' для этого не подходило. Рыдания уносили остатки моего детства. Мне было тридцать три; поздновато избавляться от детских привязанностей, но иногда раны бывают так глубоки, что тормозят нас. Удерживают от взросления, не дают идти дальше, не позволяют видеть вещи такими, как они есть.
Я позволила им обнимать себя, пока я плакала, пока Баринтус плакал вместе со мной. Я позволила им обнимать себя, но в глубине души я знала, что Гален – и только Гален – не понял, что произошло. Он был самым доверенным моим другом среди стражей. Мой друг, моя первая любовь – но он спросил, почему я не разрешила Джиллету приехать.
Я плакала, а они меня утешали, но оплакивала я не только смерть моего отца.
Глава 7
Остатки макияжа, которые не сумели смыть слезы, я сняла сама. Стерла помаду, которая так и оставалась размазанной, как у клоуна, и даже выделила салфетку для снятия макияжа Холоду, чтобы он тоже привел лицо в порядок. Чистенькие, аккуратные и презентабельные, мы пошли снова к месту преступления. Внутри меня была пустота, словно я утратила кусок души. Но думать об этом было не время. Вот-вот должен был приехать Уолтерс с группой криминалистов. Нам нужно было провести допросы до их появления, на случай, если нам захочется что-то скрыть от людей. Мало ли какие темные тайны всплывут по ходу дела? Правосудие – это хорошо, но портить нашу репутацию в глазах людей ни к чему.
Дойл остановился так резко, что я на него налетела. Он оттолкнул меня назад в тут же подставленные руки Галена и Усны: они будто уловили его сигнал, для меня незаметный. Дойл и Адайр заслоняли мне вид спереди, Гален и Усна, так внезапно оказавшиеся рядом, – с боков, так что я не видела, что их всех напугало. Баринтус, Готорн и Холод прикрывали тыл. Эти трое развернулись, словно опасались, что кто-то может подкрасться сзади. Что там такое? Что случилось? А я из себя даже каплю страха выжать не могла, и не в храбрости, пожалуй, тут было дело, а в усталости. Я просто слишком устала, и эмоционально, и физически, чтобы тратить адреналин на страх. Если б на нас в эту минуту действительно напали – может, мне было бы все равно.
Я попыталась стряхнуть с себя оцепенение и крикнула:
– В чем дело, Дойл?
Ответил Баринтус:
– В коридоре Вороны королевы, они преградили нам путь.
Наверное, семь футов роста позволяли ему видеть поверх голов.
До меня дошло, что мои стражи сейчас опасаются практически любого сидхе. Вполне обоснованно. Один из сидхе организовал это убийство, а я должна поймать убийцу. Чудесно. У кого-то еще появился хороший повод меня убить. Ну, одним больше, одним меньше...
Адайр передвинулся в центр коридора, закрывая меня бронированной спиной, в то время как Дойл пошел вперед. Баринтус ответил на мой вопрос прежде, чем я успела его задать:
– Дойл говорит с Мистралем.
Мистраль был повелителем ветров, буреносцем и новым капитаном Воронов королевы. Он заместил Дойла, когда стало ясно, что на прежнюю должность Дойл не вернется.
– Что там такое? – спросил Гален, и тревоги в его голосе хватило на нас обоих.
Усна склонился надо мной, принюхиваясь к моим волосам.
– Хорошо пахнешь.
– Не о том думаешь, – буркнул Гален, вглядываясь в коридор, куда ушел Дойл. Он достал пистолет, держа его у бедра стволом вниз. Если б я выбирала между мечом и пистолетом, я бы сделала тот же выбор. Когда я только вернулась в страну фейри, пистолеты внутри холмов были под запретом, но последние покушения заставили мою тетю решить, что нашим стражам нужно предоставить все возможные преимущества. Так что наши мужчины могли носить пистолеты, если умели ими пользоваться. Дойл и Мистраль определяли, кому можно доверить огнестрельное оружие. Кое-кто из стражей относился к пистолетам примерно как другие отнеслись бы к ядовитым змеям. Может, от них и бывает польза, но а вдруг укусят?
Усна держал по короткому мечу в обеих руках, направив их в разные стороны: вперед и назад по коридору. Его серые глаза – самая заурядная черта его внешности – настороженно следили за обстановкой, но лицом он все так же тыкался мне в макушку. Он потерся щеками о мои волосы. Проделывая это, он оглядывал коридор, но одновременно он еще и оставлял на мне запаховую метку. Очень по-кошачьи и не вовремя, если б это был человек. Но это был Усна, и я знала, что он заметит каждую мелочь, даже когда трется о мои волосы, пытаясь оставить на мне свой запах.
Я находила его поведение странно успокаивающим. Гален – нет.
– Прекрати, Усна.
Тот издал тихий звук – что-то среднее между рыком и мурлыканьем.
– Ты слишком волнуешься, мой маленький пикси[10].
– А ты волнуешься недостаточно, мой маленький котик. – Но говоря это, Гален ухмыльнулся. Нам обоим стало немного лучше из-за поддразнивания Усны.
– Тихо, вы оба, – скомандовал Холод. Они заткнулись с несколько пристыженным, но довольным видом. Усна перестал тереться лицом о мои волосы. А значит, он это делал скорее чтобы подразнить Галена, чем чтобы завести меня.
Дойл отсутствовал слишком долго. Если б случилось что-то по-настоящему страшное, Баринтус или
