– Мрака и Убийственного Холода тоже можешь забрать. Они твои, так и быть, но мне нужны стражи, чтобы наказать изменников.
– Никка и Бидди... – тихо напомнила я. Она нетерпеливо отмахнулась.
– Да, да, и иди уже.
Холод снял руку с моего плеча и коротко кивнул. Я поднялась, поклонилась королеве, и мы пошли к дверям, оставив ее наказывать заговорщиков. Вряд ли она их убьет, зато сделает все, чтобы заставить их раскаяться в своих поступках. На этот счет у меня сомнений не было. Мне не стоило оглядываться, но я оглянулась. Я увидела, как Кристалл, Хафвин, Догмэла и прочие пытаются сохранить спокойствие. Мистралю и Баринтусу это, кажется, удавалось.
Я остановилась. Холод схватил меня за плечо, а Гален мою руку так и не выпускал. Они попытались увести меня, но я воспротивилась. Всех я спасти не могла, я знала, но...
Дойл не пытался меня остановить, он просто смотрел на меня, бесстрастный, как всегда. Он давал мне возможность решать и править. Руки Галена и Холода были настойчивы, Холод сжимал мою руку едва не до боли, но я сказала:
– Моя королева, разреши мне взять с собой целителя на случай непредвиденных событий. Мы посылали за целителем для Галена, но он так и не пришел.
Она кивнула, но рассеянно – жертвы уже поглотили ее внимание. Она нависала над Киераном, бездумно перебирая рукой светлые волосы, так тщательно заплетенные им в косу.
– Да, бери любого, кроме моего личного.
– Хафвин, – позвала я.
Стражница не смогла скрыть облегчение, когда побежала к нам через зал. Королева крикнула ей вслед:
– Мередит, если тебе нужен целитель, возьми того, кто сохранил свои силы. – Андаис в раздражении уперлась руками в бока.
– Хафвин исцелила Галена и Адайра.
Это привлекло ее внимание.
– Как? Она потеряла способности к исцелению в незапамятные времена. – Андаис казалась одновременно раздраженной и обрадованной. – А, к ней тоже сегодня вернулись силы?
– Нет, моя королева, Хафвин всегда была способна лечить возложением рук.
– Но мне сказали, что она потеряла эту способность!
– Хафвин, – спросила я, – ты теряла способность к исцелению?
Она отрицательно помотала головой, не поворачиваясь к королеве, словно не решалась оторвать взгляд от меня или боялась оглянуться.
– Тогда почему же она в гвардии? – удивилась королева. Она сошла по ступеням, и я ощутила, как напряглись все вокруг меня. Мы уже могли бы уйти, а я снова ставила нас под удар. Но Андаис впервые казалась способной воспринять страшную правду о Келе. Кто знает, сколько продлится ее настроение, а ее нужно было заставить признать, что Кел – чудовище.
– Она вылечила кого-то, кого принц Кел запретил ей лечить. Он сказал ей, что с того дня она будет нести только смерть, а лечить ей запретил.
Андаис проскользила к нам, шелестя шелковым платьем. Хафвин побледнела.
– Это правда, Хафвин?
Стражница сглотнула и повернулась кругом. Она упала на колено без всякого напоминания.
– Да, ваше величество, это правда.
– Ты сохраняла способность исцелять смертельные раны наложением рук, и он запретил тебе использовать твой дар?
Хафвин опустила голову, но сказала:
– Да.
Андаис посмотрела на меня.
– Она твоя, но я не дам тебе переманить у Кела всех его стражей. Даже королева не в силах освободить другого сидхе от клятв верности и службы.
– Хафвин не нарушит клятв, перейдя ко мне, поскольку она не давала обетов принцу Келу. Как мне сказали, многие из его стражей не присягали ему.
В глазах Дойла мелькнуло что-то, давшее мне понять, что он если не одобрил, то хотя бы понял, почему я решилась на риск.
Андаис нахмурилась:
– Не может быть. После смерти Эссуса Кел предложил его стражам перейти к нему на службу. Они присягнули моему сыну.
Хафвин склонилась еще ниже, но возразила:
– Моя королева, Кел сказал нам, что ты нас ему отдала. Он не спрашивал ни нашего желания, ни согласия. Он объявил, что мы клялись служить принцу, а он – принц.
– Он сказал, что вы все выразили желание ему служить, – растерянно проговорила Андаис.
Хафвин легла на пол лицом на сложенные руки, но ответила:
– Нет, моя королева.
Андаис взглянула на Бидди:
– Ты давала присягу Келу?
Бидди покачала головой.
– Нет, и он не просил.
Андаис повернулась назад к трону:
– Догмэла, ты присягала принцу Келу?
– Нет, моя королева, – ответила та, глядя большими глазами на испуганном лице.
Андаис закричала. Громко, пронзительно, без слов – в этом вопле будто отразилось все ее отчаяние.
– Я никогда не отдала бы стражей моего брата никому, даже собственному сыну! Все, кто не давал обетов Келу, вольны уйти от него.
– Мы можем предложить наши услуги, кому захотим? – спросила Хафвин, приподнимая голову, чтобы взглянуть на королеву.
– Да, но если вы пойдете к принцессе, мой прежний приказ остается в силе. Вы должны будете служить ей так, как всегда служили стражи моей семье и моему дому.
Бидди отважилась сказать:
– Принц Эссус не принуждал нас служить таким образом ему и только ему.
Андаис посмотрела на нее, покачала головой и повернулась ко мне.
– Что ты сделаешь со своими стражами, если я тебе разрешу?
– Я освободила бы женщин от целибата, поскольку, как ты отметила, от них моя беременность не зависит. Когда я забеременею и буду знать отца своего ребенка, я освободила бы от целибата и мужчин.
– А если ты не забеременеешь?
– Тогда я сохранила бы тех, кого предпочитаю видеть в своей постели, а остальным позволила бы найти возлюбленных. Пять-шесть мужчин, ну, может, семь-восемь, меня вполне устроили бы.
– А что, если я велю всем, кого ты не прибережешь для себя, вернуться ко мне?
– Ты сказала однажды, что ввела целибат, поскольку хотела сохранить их семя для себя, но если ты не можешь забеременеть, то почему не позволить им осчастливить других женщин и, может быть, подарить им детей?
– Так прямо, так справедливо, так по-Эссусовски.
Она повернулась к нам спиной и пошла к трону.
– Забирай тех, кто стоит рядом с тобой, и иди. И знай: из-за того, что ты мне наговорила, наказание наших заговорщиков будет более... существенным. Ибо мой гнев можно охладить только кровью.
Сказать на это можно было только одно:
– Я во всем тебе повинуюсь, тетя Андаис.
Я поклонилась ее спине, мы подняли Хафвин на ноги и удалились. Мне не нужны были ничьи
