крылышком смазывала гуся тем же жиром.
Стоял приятный запах. У Георгия и Гиршела разыгрался аппетит.
В хате Габо они застали Китесу, Эстате и незнакомого джавахетского пастуха Ундилаисдзе.
— А ну-ка, узнайте моего гостя, — обратился Георгий к друзьям юности.
Ни Габриэль, ни Китеса, ни Эстате не узнали Гиршела.
Царь не хотел выдавать секрета при чужом пастухе.
— Ну, ладно, — сказал он, — садитесь, давайте сначала выпьем, и потом я представлю вам этого молодца.
Габо влез на чердак и снял оттуда копченый курдюк трехлетней выдержки. И при всем том нищета царила кругом, на стенах висели лоскутья грубой домотканой шерсти, в углу были свалены изодранные мутаки и тюфяки. Три убогие колыбели стояли перед постелью. Дети жалобно пищали.
Мальчуган заливался тонким плачем, который переходил у него в икоту и кашель. Он кашлял и закатывался, как петушок. Женщины, занятые уборкой стола, не обращали на крики ребят никакого внимания. Георгий подошел к ребенку, приласкал его. Приложил указательный палец к подбородку.
— Агу-у-у! Агу-у!
Курдюк положили варить в котел. Гостям подали рыбу с острой подливой. Запах подливы, заправленной сельдереем, раздражал и без того завидный аппетит Гиршела.
Георгий подсел к очагу, взял у женщины крылышко и сам стал медленно смазывать жиром гуся, висевшего над очагом.
— Сколько у тебя детей, тетка?
— У меня? Да у меня двое.
— Близнецы?
— Близнецы, — ответила женщина стыдливо.
— Ну, дай им бог вырасти большими.
Георгий окунул крылышко в сковородку и смазал гуся.
— А чей же третий, тетка?
— Сестра у меня гостит. Этот маленький — ее сын. Бедняжка, заболел коклюшем.
Гиршел жадно поедал сома. Эстате то и дело вносил наполненные вином глиняные кувшины.
— Сегодня я был в гостях у моего побратима, голодом уморил он меня, окаянный! — шутил Гиршел и, свернув тонкий лаваш, обмакнул его в подливу и запустил в рот.
При виде влажных винных кувшинов Георгию тоже захотелось вина. Гиршел передал Эстате очередную чашу.
— Из этой чаши выпьем за здоровье нашего Глахуны, — произнес Эстате.
Георгий взял у друга чашу, поднял ее и сказал:
— Сначала выпейте за здоровье моего гостя Икункелидзе.
Гиршел улыбнулся и ничего не сказал.
— Этот человек приехал в Мцхету жениться. Он переплыл разлившуюся Куру, ибо обычай героев такой: ради возлюбленной быть готовым к любым испытаниям.
Глахуна посмотрел кругом и, убедившись, что женщины вышли, сказал:
— Нет, ребята, неправду я вам сказал. У него в Мцхете живет наложница — из-за нее не пожалел он живота своего.
Габо заметил, что Глахуна соревнуется в выпивке с неизвестным, и шепнул Эстате:
— Подлей водки в вино этому богатырю, а не то он всех нас перепьет.
Затем обратился к Георгию: — Ты налегай на гуся, Глахуна. Помни, это вино обманчиво.
Георгий оторвал ляжку у гуся. Гиршел ел молча. Своими хищными зубами он раздирал мясо, разгрызал кости, облизывая жирные пальцы.
С аппетитом ели и остальные. Кончились тосты за здоровье присутствующих и Домочадцев; Георгий взглянул на Ундилаисдзе и, когда убедился, что тот достаточно пьян, поднял бычий рог и произнес:
— Разрешите, друзья, и мне сказать тост. Помните вы друга нашего детства, племянника матери моей, Гир-шела?
— Как же не помнить, Глахуна, с ним мы не раз рыбачили на Арагве, — ответили все трое.
— Так вот, Гиршел бежал от сарацин и прибыл в Квелисцихе в день пасхи. Выпьем, ребята, за Гиршела. Вы помните, верно, и то, как он когда-то соревновался с нами в выпивке. Будь он теперь с нами, мы бы потешились над ним.
— Э-эх, будь он с нами! — загоготал Габо. Гиршел обнажил крепкие клыки, опорожнил рог и
стал грызть гусиное гузно. Вдруг он покраснел, как-то странно зашатался и выронил жирный кусок в миску. Его затошнило, но он удержался, упершись локтями в колени.
Габо наполнил турий рог до краев.
— Выпьем по обычаю за здоровье царя Георгия. Опорожнили турий рог. Снова стали есть молча.
— Как вы думаете, что ест сейчас этот бедняга, царь Георгий? — спросил Эстате.
— Наверное, как и мы, смакует курдюк трехгодичной выдержки, оленьи шашлыки ему не по карману, — пошутил Ундилаисдзе.
Царь Георгий в самом деле ел в эту минуту курдюк трехгодичной выдержки. Он улыбнулся и вытер ладонью жир с усов. В душе же Георгий испугался, как бы пастух не узнал его. Он подмигнул Габо — закати, мол, пастуху еще один рог. Тамада наполнил рог до краев. — Пью за здоровье твоих домочадцев! — обратился он к Ундилаисдзе. Мухранское вино окончательно сразило джавахетца. Он опустил голову и задремал. Вино все больше разбирало и Гиршела. Но, как и во всем, он состязался со своим родственником и в выпивке.
Стойко пил сам, но следил и за чашами, которые осушал Георгий.
— Соревнование со мной погубит тебя, Икункелид-зе! — крикнул ему Георгий. Одним дыханием опорожнил он огромную чашу и передал ее Гиршелу.
Гиршел лукаво улыбнулся ему. Китеса, Эстате и Габо удивились, что царь пьет сегодня с таким увлечением. Гиршел опьянел. Он стал приставать к Георгию:
— Довольно на сегодня! Пойдем заглянем во дворец Хурси…
Георгий не соглашался. Если они прекратят выпивку, Гиршел обязательно потащит его поглядеть на пхов-ских девушек. Увидев невесту, он не сумеет удержаться и выдаст себя. О них узнает весь город.
Он шепнул Габо, чтобы тот продолжил пирушку. Выпили за упокой усопших, вспомнили друзей, павших в боях. Выпили за духа — покровителя очага.
Встал старый охотник Эстате.
— Эту чашу выпьем мы за того осетра, который сегодня ночью, плывя вверх по Арагве, ищет в пучине свою подругу и мужественно рассекает волны, чтобы догнать ее в Гудамакари.
Тост кольнул в самое сердце Георгия. Почему-то этот осетр напомнил ему Гиршела — «ищет он свою подругу…» Бычий рог снова обошел круг. Георгий принял рог от Гиршела и, выпив, опрокинул его на ноготь большого пальца
Теперь Китеса поднял рог.
— Да здравствует олениха, которую царь Георгий держит в загоне и которая в трубное время зовет желанного друга.
При этом тосте Гиршел вспомнил о Небиере, а Небиера напомнила ему Шорену. Он наклонился к Георгию и опять шепнул ему:
— Если ты не пойдешь со мною, я один пойду к пховским девушкам.
Ревность впилась в сердце Георгия.
— Подожди немного, сейчас пойдем, — ответил он и наполнил турий рог.
— Выпьем за того самца-оленя, который в лесу Сапурцле преследует сейчас свою самку. Если другой самец попытается помешать ему, он рогами распорет своего соперника! — произнес он.
Тост за оленя-самца свалил Гиршела. Его затошнило, он вскочил и в темноте наткнулся на хлебный ларь.
