Рагнхильд я нигде не нашел, остальные горничные уже легли. Заглянул я в заросли сирени, там за круглым каменным столом сидел капитан Фалькенберг с Элисабет, они беседовали и не обратили на меня внима ния. В комнате фру на втором этаже горел свет. То гда я вдруг сообразил, что сегодня вечером выгляжу как шесть лет назад и такой же бритый, вынул письмо из кармана и пошел к парадной двери, чтобы самолично вручить его фру.
Но на площадке второго этажа бесшумно возникает Рагнхильд и берет письмо у меня из рук. Ее дыхание обдает меня жаром, вид у Рагнхильд очень возбужден ный, она кивком указывает мне на коридор, откуда слы шатся голоса.
У меня создалось впечатление, что Рагнхильд снова подслушивает: либо по доброй воле, либо по чьему-то поручению; как бы то ни было, меня это не касалось. И когда Рагнхильд шепнула мне: «Не разговаривай, спускайся потихоньку», – я так и сделал и сразу ушел к себе.
Я отворил окно. Теперь я слышал ту парочку, что сидела среди кустов сирени за каменным столом, попи вая винцо, и видел свет в комнате фру.
Прошло минут десять, свет погас.
А еще через минуту я услышал торопливые шаги – вверх по парадной лестнице: я невольно выглянул в ок но, чтобы узнать, не капитан ли это. Но капитан оста вался на прежнем месте.
Потом тот же человек спустился вниз по лестнице, а немного погодя и еще кто-то. Теперь я уже не сводил глаз с господского дома. Первой из дверей выскочила Рагнхильд, она неслась так, будто за ней кто гнался, и шмыгнула в людскую; следом вышла фру Фалькенберг с письмом в руке; письмо белело в сумерках; волосы у фру Фалькенберг были распущены. Ее сопровождал ин женер. Они вдвоем шли по тропинке к шоссе.
Рагнхильд влетела ко мне и, задыхаясь, упала на табурет, желание поделиться новостями так и распира ло ее.
– Ну и чудес я понагляделась сегодня вечером! За крой окно! Фру с инженером, – ну ни на грош осмотри тельности, – еще самую малость, и она бы ему подда лась… – Инженер обнимал фру даже когда Рагнхильд вошла с письмом. – Ну и ну! Прямо в комнате, и лампу загасили.
– Ты рехнулась! – говорю я Рагнхильд.
Вот хитрая бестия, выяснилось, что она превосходно все слышала и того лучше видела. Она так привыкла шпионить, что не могла удержаться даже, когда речь шла о ее собственной хозяйке. Но вообще-то она была необыкновенная девушка!
Поначалу я держался высокомерно и дал ей понять, что меня не интересуют всякие сплетни.
– Неужели ты подслушивала? Фу, как не стыдно.
– А что мне оставалось делать? – отвечала Рагн хильд.
Ей не велено было являться с письмом, покуда фру не погасит свет, а как погасит, так сразу и войти. Но окна из комнаты фру выходят в заросли сирени, где сидели капитан с Элисабет. Значит, там Рагнхильд ожидать не могла. Пришлось ей торчать в коридоре и вре мя от времени заглядывать в замочную скважину – не погас ли свет.
Это звучало вполне правдоподобно.
Вдруг Рагнхильд замотала головой и сказала с от кровенным восхищением.
– Но каков молодчик, инженер-то! Едва-едва не обработал нашу фру! Еще бы самую малость – и…
То есть как обработал! Я почувствовал укол ревнос ти и, забыв про свое высокомерие, подступил к Рагн хильд с расспросами:
– Что они делали, когда ты вошла? Как у них все было?
Самого начала Рагнхильд не видела. Фру сказала ей, что послала человека за письмом на вырубку, и когда письмо принесут, Рагнхильд надо будет дождаться, пока у фру погаснет свет и в ту же секунду передать письмо. «Слушаюсь», – отвечала Рагнхильд. «Но не раньше, чем я погашу лампу, понятно?» – еще раз повторила фру. И Рагнхильд принялась ждать. Ожидание ужас как затянулось. Рагнхильд начала соображать, прикидывать, взвешивать, – как хотите, а это все очень странно; она поднялась в коридор, чтобы узнать, в чем дело. Слышно было, как фру безмятежно болтает у себя в комнате с инженером; Рагнхильд навострила ушки. Потом она заглянула в замочную скважину и увидела, что фру принялась распускать волосы, а инженер все твердит, какая она прелестная.
– Ох уж этот инженер! Он ее поцеловал!
– Прямо в губы? Не может быть!
Рагнхильд заметила мое волнение и хотела меня успокоить.
– В губы? Нет, может, и не в самые губы! Ты зна ешь, по-моему, у инженера вовсе не красивый рот! А какой ты у нас теперь бритый – поглядеть любо.
– Ну, а фру, фру что сказала? Она не отбива лась?
– Очень даже отбивалась. Еще бы. И кричала.
– Кричала?
– Да, она вскрикнула. Инженер тогда сказала «Тс-с-с!» Он всякий раз на нее шикал, когда ей случа лось заговорить во весь голос. А она ему отвечала: «Не беда, если они нас услышат. Сами-то сидят в кустах и милуются». Это она говорила про капитана и Элисабет. «Полюбуйся, вон они», – сказала фру и подошла к ок ну. «Вижу, вижу, – ответил инженер, – только не стой у окна с распущенными волосами». Он встал и оттащил ее от окна. Потом они еще долго разговаривали. Когда инженер слишком понижал голос, фру его переспраши вала. «Вот не закричала бы, как было бы хорошо»,– сказал он ей. Тогда она замолчала, сидела и улыбалась ему. Она до смерти в него влюблена!
– Думаешь?
– Не думаю, а знаю. Нашла в кого влюбиться. Он к ней прижался и обхватил ее руками, вот так, видишь?
– И она все молчала?
– Да, все молчала. Но потом встала, снова подо шла к окну и вернулась на прежнее место, облизала губы вот так, и поцеловала его. Была охота целовать такого! У него противный рот! Тогда он сказал: «Теперь мы совсем одни и сразу услышим, если кто придет».– «А где Братец со своей дамой?» – спросила она. «Гу ляют, гуляют и ушли за тридевять земель,– ответил он. – Мы одни, не заставляй меня дольше умолять те бя». Тут он ее схватил и как поднимет! Вот это силач! «Нет, пусти меня!» – закричала она.
– А дальше что? – спросил я, задохнувшись от волнения,
– А дальше ты принес письмо, поэтому дальше я пропустила. Потом я вернулась, но там в замке уже торчал ключ, шелка стала совсем крохотная. Я только слышала, как фру спрашивает: «Что ты делаешь со мной? Нет, нет, нельзя». Он наверняка обнимал ее в эту минуту. А уж потом она сказала: «Подожди не множко, отпусти меня на секунду». Он ее отпустил. «По гаси лампу!» – сказала она. И в комнате стало темно, понимаешь? И тут я уже совсем перестала соображать, что мне делать,– продолжала Рагнхильд.– Я стояла как потерянная, думала, не стукнуть ли мне как следует в дверь…
– Вот и стукнула бы. Непонятно, чего ты дожида лась.
– Тогда фру сра з у бы поняла, что я вес время стою под дверью, – отмечала Рагнхильд. – Я опрометью бросилась прочь от дверей и вниз по лестнице. Потом я снова поднялась и топала громко- прегромко, чтобы фру сразу услышала мои шаги. Дверь все еще была на за поре, но фру подошла и открыла мне. Инженер по пя там ее преследовал, хватал за подол и был как безум ный. «Не уходи, не уходи!» – твердил он, даже не по глядев в мою сторону. Но когда я вышла, фру пошла за мной. Господи Иисусе, а если б я не постучала! Пропала бы тогда наша фру.
Долгая, беспокойная ночь.
Когда мы, то есть батраки, вернулись к обеду с поля, горничные шепотом поведали нам, что сегодня между супругами состоялось объяснение. Рагнхильд знала все точнее других. Вчера вечером капитан взял на за метку и распущенные волосы, и погашенную лампу; рас пущенные волосы вызвали у него смех, он заверил жену, что это выглядело очаровательно! Фру отмалчивалась, пока не нашла удачный ответ. Она ему сказала: «Да, я порой распускаю волосы, ну так что же? Ведь они не твои!»
Бедняжка, ну где ей было сладить с капитаном, когда дело дошло до объяснений!
Тут и Элисабет тоже вмешалась. Ох, ох, эта куда острее на язык. Фру ей сказала: «Ну да, мы сидели
