— Конец, все, — повторил Лепп. Он весь как-то поник и оперся руками на стол.
— Это уже серьезно! — воскликнул геолог, вставая. — Это очень серьезно.
Он подошел к Леппу.
— Федор Францевич, и что же вы думаете с этим делать? Так и держать все тут?.. Это же открытие! Возможно, колоссальное открытие.
Лепп сжался.
— Федор Францевич, — Сергей присоединился к Самсонову, — а записи киевской лаборатории у вас? Мне сказали, они должны быть у вас. Я же вам письмо от Марии Васильевны передал.
Геолог тоже подошел к столу.
— Нельзя же так, поймите. Это все надо отдать.
— Отдать кому? — прошептал Лепп.
— Как — кому? Нам… То есть не нам лично, естественно, а людям.
На лице Леппа выразилась мучительная борьба. Он вдруг взял Сергея за руку и пристально вгляделся в него.
— А кто вы? Кто?
Сергей пожал плечами.
Сзади подошел Мухтар.
— Ну хорошо, — сказал Лепп. — Я подумаю. Мне надо подумать. Может быть, я и отдам.
Он повернулся и пошел в дом, тощий, сутулый, едва волочащий ноги.
За ужином все молчали. Бывший лаборант выглядел совсем расстроенным, он то и дело с плохо скрываемым опасением поглядывал на казаха.
Мухтар отвел Сергея с геологом спать. Но не в сарай, где они ночевали раньше, а в комнату в доме. Окно здесь тоже было забрано решеткой.
Едва они остались вдвоем, Сергей кинулся к Самсонову.
— Огромное открытие! Вы правильно сказали, Петр Иванович. Они ведь тут уже управляют насекомыми. Выходит, ту дорогу, кусок дороги, термиты построили. Помните, тогда термиты шли…
Геолог пожал плечами.
— Трудно сказать. Во всяком случае, Лепп как-то заставил их туда перекочевать.
— А как? Что вы думаете, Петр Иванович? Что это за аппарат у него?
— Видно, генерируется какое-то излучение. Может быть, радиоволны. Вообще ведь насекомые на радиоволны реагируют. Например, некоторые ночные мотыльки отыскивают своих самок по запаху на расстоянии в десять — пятнадцать километров. Такие опыты неоднократно ставились и проверялись. А сам запах многие ученые считают тоже радиоизлучением. Но особого рода.
— Какого?
— Не знаю… Но, впрочем, возможно, что там, в институте, перед войной они вообще открыли какое-нибудь принципиально новое излучение. Принципиально! В этом тоже ничего невозможного нет. До Рентгена-то никто ведь и не думал, что есть рентгеновы лучи. А он сделал свое открытие более или менее случайно. И без каких-нибудь особых аппаратов… В институте они открыли это излучение и, может быть, даже не поняли, что имеют дело с новым излучением, а просто установили, что есть нечто такое, влияющее на насекомых. Всякое может быть…
— Да… — Сергей задумался, потом посмотрел на Самсонова, на лице которого вдруг появилось какое-то подозрительное выражение. — Ведь и в самом деле: почему мы должны считать, что известны уже все виды излучений?
Геолог, не отвечая, предостерегающим жестом поднял палец:
— Может быть, этих излучений еще…
Самсонов отмахнулся. Он прислушивался к тому, что совершалось в коридоре, за толстой деревянной дверью.
Кто-то тихонько подошел к комнате.
Геолог вынул из кармана небольшой револьвер. (Сергей даже и не знал, что у него есть револьвер.) За дверью затихли. Звякнул ключ, вставляемый в скважину.
Самсонов рывком вскочил. Но было поздно. С той стороны кто-то держал дверь. Ключ дважды повернулся в замке.
— Эй! Бросьте эти штуки!
Геолог что было сил нажал на дверь.
— Перестаньте! Что это такое?
Он еще раз нажал. Но безрезультатно.
— Черт! Так и чувствовал, что будет подвох.
Он сунул револьвер в карман и сел на постель.
Прислушиваясь, они просидели четверть часа. Дважды Сергей принимался стучать в дверь, но никто не отзывался.
Самсонов осмотрел комнату. Толстая решетка в окне была вделана в окаменевшую глиняную кладку.
— Попали в лапы к фашисту, — сказал Сергей.
Самсонов отрицательно помотал головой.
— У них тут вражда, Сережа. Когда ты коней поил утром, я прошелся по двору и услышал, как они в сарае кричат. Мухтар говорит, что, мол, гнать их прочь. Нас то есть. А Лепп отвечает, что покажет опыт. Один — нет, а другой — да. Я посмотрел в щелку, вижу — Мухтар вдруг хвать Леппа за горло. Как щенка встряхнул и отпустил.
— Ну и что же вы, Петр Иванович?
— А что я?
— Вмешались бы.
— Нельзя. — Геолог вздохнул. — Вмешайся, а Лепп, может, еще больше испугался бы. Видишь, он какой. Уж лучше подождем.
— А что этому Мухтару-то надо от Леппа?
— Надо, наверное, чтоб немец здесь сидел и не уезжал. Лепп свои опыты делает с насекомыми, а Мухтар перед местными стариками и старухами себя за святого выдает. Видел, деньги ему нанесли к столбу? И вспомни, как его молодой табунщик ругал — Мухтара. За этих самых насекомых. Мухтар все так выставляет, будто он сам муравьями командует…
Где-то в доме послышался громкий говор голосов. Что-то визгливо прокричал Лепп. Потом настала тишина, и вдруг заработал движок в сарае.
Еще около полутора часов прошло. Самсонов и Сергей легли.
Движок продолжал работать.
Снова раздался голос Леппа, гневный, протестующий. Длился какой-то спор. Упало что-то тяжелое. Хлопнула дверь. Потом некоторое время слышался только стук мотора.
В начале двенадцатого геолог включил фонарик, чтобы посмотреть на часы.
Луч света скользнул по стене, и Сергей вскрикнул:
— Ой, смотрите, Петр Иванович!
По стене из окна спускался широкий черный рукав. Как текущая вода.
Самсонов сел на постели, недоуменно протянул к стене руку:
— Муравьи!
Рукав ширился и удлинялся на глазах. Казалось, насекомые ползут даже в несколько слоев — одни по другим. Через несколько секунд они стали затоплять пол.
— Нет, так не пойдет, — быстро сказал Самсонов.
Он соскочил с постели, вынул револьвер, спустил с предохранителя и взвел курок. Шагнул к двери, прикинул, в каком месте располагается язычок замка, приставил револьвер и выстрелил — раз, другой.
— Отойди-ка.
Сергей уже отчаянно и молча смахивал с себя легионы атакующих его насекомых.
Геолог, оскользаясь на муравьях, уже сплошь покрывших пол, сделал два больших шага и всей массой тяжелого, крепкого тела ударил в дверь.
