— Он служил в армии?
— Нет. Признали непригодным по состоянию здоровья. Меня это очень огорчило. Ведь, окажись он в армии, многие наши проблемы решились бы сами собой. К тому же армейская дисциплина, по всей вероятности, благотворно повлияла бы на него.
— Но его ведь могли убить, — заметил я. Шарплзу мои слова не понравились. Он повернулся к Берте.
— Не знаю, что заставило меня прийти сюда… Берта улыбнулась.
— Знаете, посещение частных детективов чем-то похоже на посещение турецкой бани. Попав туда впервые, испытываешь неловкость. Но потом, побывав там во второй, третий раз, входишь во вкус и понимаешь, что именно этого тебе и не хватало.
Шарплз вроде бы снова обрел самоуверенность.
— Мне нужна информация. Сам я не могу ее получить, — сказал он.
— Для этого существуем мы, — подхватила Берта.
— С Ширли Брюс тоже не все так просто, — продолжил Шарплз. — Но здесь совсем другие проблемы. Дело в том, что юридически мы имеем право выдавать каждому из наследников столько, сколько считаем уместным. Например, одному десять тысяч долларов в месяц, другому вообще ничего. Сами понимаете, это нарушило бы баланс… Короче, я хочу сказать, что мы вправе выделять одному из наследников больше, а другому меньше.
— На сто двадцать тысяч долларов в год, — заметил я.
— Не надо понимать столь буквально, мистер Лэм. Это всего лишь пример.
— Так я и понял, мистер Шарплз.
— Теперь вам ясно? Я кивнул.
— Ширли Брюс — решительная молодая девушка. У нее свои правила и убеждения. Самое удивительное, что она наотрез отказалась принять хоть на цент больше, чем мы даем Роберту. Так что мы попали в сложное положение…
— Вы хотите сказать, что Ширли возвращает вам деньги? — спросила Берта.
— Увы, это так.
— Ничего не понимаю! — воскликнула Берта.
— Я тоже, — сказал Шарплз. — Но она считает это правильным. Не хочет, чтобы ей оказывали предпочтение. Считает, что наследство должно быть разделено поровну, и ей плевать на наше право выдавать деньги по своему усмотрению.
— А у вас есть такое право?
— Да, пока младший из наследников не достигнет двадцати пяти лет… И пока не истечет срок опеки.
— Выходит, когда Роберту Хокли исполнится двадцать пять, вы должны будете отдать ему половину оставшихся денег?
— Нет, когда двадцать пять лет исполнится Ширли. Роберт на три года старше, и ему будет уже двадцать восемь. К этому сроку мы либо сразу выделим ему половину всех средств, либо учредим пожизненную ренту, половина которой будет причитаться ему.
— То есть все поделите поровну, не так ли?
— Да, но мы можем выбирать: дать наличными или учредить пожизненную ренту.
— И это все, что вы можете?
— Да.
— Но пока срок опеки не истек, вы имеете право выделять деньги наследникам по своему усмотрению?
— Вот именно.
— Так что же вам от нас нужно?
— Понимаете, — замялся Шарплз, — мне трудно объяснить, что за человек Ширли Брюс… Это очень решительная молодая особа…
— Вы это говорили…
Неожиданно Шарплз переключился на другую тему:
— Вы знаете Бенджамина Наттолла?
— Владельца ювелирного магазина?
— Да.
— Не знаком, но слышал о нем.
— Кажется у него очень дорогой магазин? — вступила в разговор Берта.
— Он имеет дело с драгоценностями самого высокого качества, — ответил Шарплз. — Предпочитает изумруды. Большая часть наследства Коры Хендрикс — золотые прииски в Колумбии… Вы разбираетесь в изумрудах?
Глаза Берты загорелись.
— Лучшие в мире изумруды добывают в Колумбии, — пояснил Шарплз. — Колумбийское правительство полностью контролирует их добычу, устанавливает ее размер, правила огранки и продажи. Неизвестно, чем именно определяются решения правительства — это государственная тайна. И если кто-то сумеет выяснить конъюнктуру, можно сказать, что ему крупно повезло.
— То есть? — поинтересовалась Берта.
— Гм, представьте себе, что на несколько лет добыча изумрудов прекращена… Правительство Колумбии будет утверждать, что это в интересах государства. Если вы сможете войти в доверие к кому-либо из членов правительства, то, пожалуй, вам покажут запас изумрудов — вот, дескать, тут все, а теперь добыча стоит очень дорого, и приходится ждать более благоприятной конъюнктуры…
— Ну и что? — спросила Берта.
— Дело в том, — продолжал Шарплз, — что неизвестно, действительно ли увиденное вами — весь запас изумрудов. Выяснить же это невозможно. Вам показывают какие-то камни, разложенные по полкам. Поди разберись…
— Кора Хендрикс владела не только золотыми приисками, но и месторождениями изумрудов? — уточнил я.
— Вовсе нет. Не торопитесь с выводами, молодой человек, это может привести к ошибкам. Мы работаем с гидравлической техникой на золотых приисках, расположенных весьма далеко от изумрудного пояса. Но у меня хорошие связи в деловых кругах Колумбии, и я разбираюсь в конъюнктуре изумрудов.
— А при чем здесь Наттолл? — спросил я.
— Я довольно часто бываю в Колумбии, и, как уже сказал, там у меня есть деловые связи. Второй опекун, Роберт Кеймерон, бывает там еще чаще. Кое-что я знаю сам, кое-что — от Кеймерона. Сплетни, слухи — все это может пригодиться. А Наттолл — специалист по изумрудам, и потому нуждается в такого рода информации.
— И вы с ним откровенны?
— Не совсем. Бывают сведения конфиденциального характера, ну а со сплетнями и различными слухами я его знакомлю. Мы по-своему близки, хотя он очень ловок и скрытен, короче, хитер как черт. Что ж поделаешь — приходится.
— У вас с ним какие-то общие деловые интересы?
— Нет. Отношения чисто дружеские.
— Тогда при чем здесь он? Шарплз откашлялся.
— Два дня назад я виделся с Наттоллом. Естественно, речь зашла об изумрудах. Он сказал, что недавно приобрел для продажи интересную изумрудную подвеску — камни редкой глубины цвета. Хочет отдать их в переогранку, а оправу переделать.
Шарплз снова откашлялся и положил ногу на ногу.
— Ну-ну? — Берте не терпелось узнать, что дальше.
— Наттолл показал мне эту подвеску. Я узнал ее. Я узнал бы ее из тысячи, хотя видел давно. Когда- то она принадлежала Коре Хендрикс и была завещана Ширли Брюс.
— Наттолл взял ее, чтобы переделать и переогранить или для продажи?
— Для продажи. Переделать подвеску — его идея.
