Гарольду, а Гарольд мне…
Мейсон повернулся к Гарольду Лидсу.
— Это все правда? — спросил он.
— Да, правда, — подтвердил Лидс. — И что же вы сделали?
— А что я мог сделать? У меня были связаны руки. К тому же дело это касалось только Хогарти и дяди Олдена. Хогарти сказал, что дядя Олден согласился все с ним уладить.
— И вы спустились в квартиру Миликанта, Хогарти, Конвэя или как вы там его еще называете, в ночь убийства? — спросил Мейсон.
— Да, — едва слышно прошептал Гарольд Лидс.
— В котором часу?
— Сразу после ухода дяди Олдена.
— А откуда вы знаете, когда он ушел?
— Я видел, как дядя Олден вышел из квартиры Конвэя и направился по коридору к лифту.
— А где были вы в это время?
— Я как раз спускался по лестнице, которая в самом дальнем конце коридора. Когда я дошел до площадки, дверь квартиры открылась, из нее вышел дядя Олден и направился к лифту — он очень спешил.
— Вы с ним не разговаривали?
— Нет.
— Почему?
— Мне показалось, что он был чем-то расстроен и не в настроении. Поэтому мне не хотелось ему ничего объяснять насчет Инес. Я не хотел, чтобы он знал, что я здесь, в этом здании.
— И что же вы сделали?
— После того как тронулся лифт, я пошел к Конвэю.
— Вы постучали в дверь? — спросил Мейсон.
— Дверь была слегка приоткрыта, примерно на дюйм. Я постучал, но не получил ответа. Тогда я ее распахнул и позвал Конвэя. Он просил в квартире не называть его Миликантом или Хогарти. Но мне опять никто не ответил. Было похоже, что в квартире что-то искали: множество бумаги валялось на полу. На столе стояла грязная посуда, видимо, двое торопливо обедали…
— Почему торопливо? — поинтересовался Мейсон.
— Потому что на стол не накрывали, блюда так и остались стоять на подносе. Тарелки были на столе в том положении, как их оставили, ножи и вилки лежали на подносе. На нем же стояли кофейник и два блюдца, чашки были грязные.
— Блюда не были составлены стопкой?
— Нет, они стояли так, будто здесь кто-то торопливо поел и побросал все как попало.
— А ножи и вилки лежали на подносе?
— На подносе.
— Я вижу, вы там все тщательно осмотрели.
— Да. Я подумал, дядя Олден напросился обедать к Конвэю, чтобы потом выкрасть у него бумаги.
— Вы сказали, что там стоял кофейник.
— Да, и даже чувствовался запах кофе.
— Кофе остался в кофейнике?
— Ни глотка.
— А какая-нибудь еда?
— Нет. Тарелки были абсолютно пусты.
— Может быть, хлеб или масло? — спросил Мейсон.
— Ничего. Только пустые тарелки.
— Ладно, пошли дальше, — сказал адвокат.
— Я немного огляделся в квартире и заглянул в ванную.
— Дверь туда была закрыта?
— Да, закрыта, но не заперта.
— Что же вы там увидели? — спросил Мейсон. — Труп.
— И что стали делать дальше?
— У меня внутри все похолодело, я стоял, не в силах пошевелиться, — произнес Лидс и заговорил быстрее, словно желая поскорее закончить неприятное повествование. — Потом до меня вдруг дошло, в каком ужасном положении я оказался. Поэтому я протер носовым платком дверные ручки, за которые брался, и сразу же ушел.
— Дверь вы по-прежнему оставили открытой?
— Нет. Мы хотели, чтобы труп был обнаружен как можно позже, в этом случае нам, возможно, удалось бы обеспечить себе какое-то алиби. Я захлопнул ее, и «собачка» защелкнулась.
— Сколько времени прошло с того момента, как ваш дядя вышел из квартиры, до того, как вы туда вошли?
— Секунд десять — пятнадцать. Ровно столько, сколько ему потребовалось для того, чтобы пройти через коридор и войти в кабину лифта.
— А сколько времени пробыли в квартире?
— Думаю, не более двух минут.
— Вы кому-нибудь уже рассказали о случившемся? — спросил Мейсон.
— Ни одной живой душе, за исключением Инес. Мейсон многозначительно посмотрел на Пола Дрейка, перевел взгляд на Деллу Стрит. Та дописывала последнюю фразу столь стремительного диалога, потом ее рука неподвижно замерла над блокнотом.
— Теперь вы понимаете положение Гарольда, — проникновенно сказала Инес Колтон. — Он ничем не может помочь вашему клиенту, его показания свидетельствовали бы против Олдена Лидса.
— Вы считаете, это дело рук Олдена Лидса? — задал вопрос адвокат, не спуская взгляда с Гарольда.
— Не знаю, — ответил молодой человек, — но дядя Олден прошел суровую школу. Если бы требования Хогарти были обоснованными, то, думаю, они бы договорились с дядей. По крайней мере, мне хочется так думать. Но если не было на то никаких оснований и Хогарти просто хотел его как следует потрясти, я… я даже не знаю, до какой бы в этом случае драки мог дойти дядя Олден. Лично я не хотел бы оказаться в тот момент на его пути. Всякий раз, когда ваши интересы сталкиваются с интересами дяди Олдена, вы играете с огнем… Я думаю, дядя Олден нашел его… Нет, не берусь судить, что там произошло.
Мейсон резко поднялся.
— Хорошо, — сказал он, — пусть будет так.
— А как насчет повестки? — напомнила Инес Кол тон.
— Забудьте о ней, — сказал адвокат. — Я вам ее не давал. Можно ее порвать.
Гарольд Лидс благодарно протянул ему руку.
— Это очень любезно с вашей стороны, мистер Мейсон, — с признательностью в голосе произнес он. — И можете не беспокоиться: я буду нем как рыба.
— Извините, что мы вторглись к вам таким образом, — сказал Мейсон Инес Колтон. — Пошли, ребята. Нам пора.
Делла Стрит закрыла блокнот и положила его в свою сумочку. Дрейк покосился на Мейсона и молча поднялся. Инес Колтон пожелала всем спокойной ночи и закрыла за ушедшими дверь.
Когда все в молчании проходили по коридору, та самая толстая блондинка, которая стояла на пороге, наблюдая, как Мейсон загонял Гарольда Лидса обратно в комнату, опять открыла дверь и, неподвижно застыв на пороге, смотрела на проходящих мимо ничего не выражающим взглядом. Когда троица вошла в лифт, она еще так и не изменила позы.
— Да… — протянул Мейсон, пока они спускались. — Получается, что я работаю на окружного прокурора. Похоже, что и впрямь Миликант — это Хогарти.
