– Ничего не пропало.
– А об этом вы как узнали?
– Я знаю это потому, – сердито проворчал Дорсет, – что никто не подал заявления о пропаже чего- либо.
– Аквариум был установлен в кабинете самим Харрингтоном Фолкнером?
– Да, насколько мне известно.
– Таким образом, единственный человек, который мог подать заявление о краже, был мертв.
– Я сам определил, что никакой кражи не было.
– Вы исследовали содержимое аквариума перед тем, как он был перевернут?
– Нет.
– Значит, заявляя о том, что ничего не было украдено, вы полагаетесь на телепатические, интуитивные...
– Я полагаюсь на собственное мнение, – почти прокричал Дорсет.
– Этот перевернутый аквариум действительно так важен, господа? раздался спокойный голос судьи Саммервила. – Другими словами, собирается ли обвинение или защита доказать его связь с убийством?
– Обвинение не собирается, – быстро произнес Мэдфорд.
– Защита надеется, – сказал Мейсон.
– Вопросы могут охватывать более широкую область, – вынес решение судья.
– Обвинение не возражает, – поспешил заверить судью Мэдфорд. – Мы с радостью предоставим подсудимой любую возможность, способную пролить свет на это дело.
– Господин сержант, – обратился к Дорсету Мейсон, – когда вы вошли в ванную комнату в доме Фолкнера, вы заметили в ванне рыбок?
– Да, заметил.
– Двух?
– Да, двух.
– Как вы поступили с ними?
– Мы достали их из ванны.
– А потом?
– Поместить их было некуда, и мы выбросили их вместе с остальными рыбками.
– Под остальными рыбками вы подразумеваете тех, что лежали на полу?
– Да.
– Вы не пытались каким-то образом отличить двух рыбок, обнаруженных в ванне?
– Имен я у них не спрашивал, – язвительно ответил сержант.
– Достаточно, – одернул свидетеля судья, – вы обязаны отвечать на вопросы защитника.
– Нет, сэр. Я просто отметил тот факт, что в ванне были обнаружены две рыбки.
– Вы видели рыбок на полу?
– Да.
– Сколько?
– Не могу сказать точно. Думаю, их количество можно будет определить по фотографии.
– Примерно с дюжину?
– Да, приблизительно.
– На полочке над раковиной лежали помазок и бритва?
– Да. Я уже давал показания об этом.
– Что еще находилось на полочке?
– Насколько я помню, две шестнадцатиунцевых бутылочки с перекисью водорода. Одна была почти пуста.
– Что-нибудь еще там было?
– Нет, сэр.
– А что вы обнаружили на полу?
– Осколки стекла.
– Вы осмотрели эти осколки, чтобы определить, был ли на них какой-либо узор, или они были частями одного стеклянного предмета?
– Лично я не осматривал. Лейтенант Трэгг приказал сложить осколки, края их совпали, и в результате получился довольно большой изогнутый аквариум.
– Вы говорили, что на полу была найдена чековая книжка?
– Да.
– Рядом с трупом?
– Совсем рядом.
– Вы можете описать ее внешний вид?
– Ваша Честь, – вмешался Мэдфорд, – я хотел представить Суду эту книжку в качестве вещественного доказательства при допросе другого свидетеля, но если защита настаивает, могу это сделать немедленно.
Мэдфорд достал чековую книжку, Дорсет опознал ее, и она была признана вещественными доказательством.
– Позвольте обратить ваше внимание, – обратился Мэдфорд к судье Саммервилу, – на тот факт, что дата на последнем корешке, от которого был оборван по перфорированной линии чек, совпадает с датой убийства. В правом верхнем углу указана сумма «одна тысяча долларов», на самом корешке написана часть имени. Имя написано полностью, фамилия – частично, всего три буквы 'Г', 'р', 'и'.
Судья Саммервил с интересом осмотрел чековую книжку.
– Очень хорошо, корешок будет признан вещественным доказательством.
– Какие-либо из рыбок на полу были живы, когда вы вошли в ванную комнату, господин сержант? – продолжал допрос Мейсон.
– Нет.
– В качестве информации, господин сержант, могу вам сообщить, что я заметил движения одной из рыбок, когда вошел в ванную комнату, а я был там минут на десять-пятнадцать раньше вас. Я поместил эту рыбку в ванну, и она, очевидно, ожила.
– Вы не имели права действовать подобным образом, – заметил сержант Дорсет.
– Вы никак не пытались определить, живы ли какие-либо рыбки из числа лежавших на полу?
– Стетоскопом я их не выслушивал, – зло проговорил Дорсет.
– Вы утверждали, что просили обвиняемую сопровождать вас к Джеймсу Л. Стонтону.
– Да, сэр.
– У вас состоялся разговор с мистером Стонтоном?
– Да.
– И мистер Стонтон передал вам документ, на котором якобы стояла подпись покойного Харрингтона Фолкнера?
– Да, передал.
– Ваша Честь, – вступил в дискуссию Мэдфорд, – не хочу быть обвиненным в формализме, но не стоит забывать, что сейчас проходит предварительное слушание, целью которого является определение убедительных оснований обвинения подсудимой в убийстве Харрингтона Фолкнера. Если таковые основания имеются, Суд должен призвать ее к ответу, если оснований нет – освободить ее. Я полагаю, у нас есть достаточное количество вещественных доказательств, позволяющих не заходить чересчур далеко в допросах. Последний вопрос защиты не имеет никакого отношения к убийству.
– Почему вы так уверены в этом? – спросил Мейсон.
– Могу высказать свою мысль другими словами. Он не имеет отношения к настоящему слушанию. Мы имеем возможность доказать все при помощи цепи неопровержимых улик, не прибегая к неимеющим отношения к делу документам.
– Ваша Честь, – обратился к судье Мейсон, – я знаю закон, и уверен, что его знает Суд, но прошу вас, в сложившихся обстоятельствах и в связи с очевидной таинственностью дела, позволить мне
