попытке остановить ход времени. Создавалось впечатление, что каждое ее движение было отрепетировано перед зеркалом.
– Миссис Фолкнер! – прошептала Салли Мэдисон.
Мейсон и Дрейк быстро встали. Мейсон вышел чуть вперед.
– Позвольте представиться, миссис Фолкнер. Я – Перри Мейсон. Я приехал сюда по просьбе вашего мужа, у которого возникли неприятности в находящемся за стеной офисе. Это – моя секретарша мисс Стрит. Это – мисс Мэдисон. Позвольте представить вам также мистера Пола Дрейка, главу детективного агентства.
Миссис Фолкнер шагнула в комнатку. У порога замер несколько смущенный Том Гридли, который, казалось, не мог решить, стоит ли ему войти в комнату, или найти убежище в машине.
Мейсон чуть повернулся, чтобы представить и его, и произнес:
– Мистер Томас Гридли.
– Чувствуйте себя как дома, – ответила миссис Фолкнер, хорошо поставленным, чарующим голосом, в котором слышалась манерная медлительность. – Мой муж последнее время был сам не свой, и я очень рада, что он, наконец, обратился за помощью к столь известному адвокату. Я давно предлагала ему так поступить. Присаживайтесь, прошу вас. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?
– Быть может, – сказала Делла, – вы позволите помочь вам?
Миссис Фолкнер наградила секретаршу Мейсона настороженным, оценивающим взглядом, потом улыбнулась:
– Ну конечно, если вас не затруднит.
Делла Стрит последовала за миссис Фолкнер через столовую на кухню.
Салли Мэдисон повернулась к Мейсону.
– Теперь понимаете, что я имела в виду? – спросила она таинственно и добавила: – Золотая рыбка.
К ней подошел Том Гридли и извиняющимся тоном произнес:
– Конечно, мистер Роулинс мог бы подождать, пока я не установлю панели в аквариум Фолкнера. Мне следовало настоять на этом.
– Перестань. Какое это имеет значение? Если бы мы приехали сюда раньше других, то мы бы и обнаружили пустой аквариум, и Фолкнер попытался бы обвинить во всем нас... Послушай, как ты думаешь, этот придурок не попытается отобрать у нас чек, потому что рыбки пропали?
– Не вижу никаких причин, – возразил Том Гридли. – Этот препарат является эффективным и безопасным лекарством от болезни жабр. Не существует лекарства, даже близкого ему по действию. Я могу вылечить любое заболевание в течение сорока восьми, пусть семидесяти двух часов, но...
– Остановись, милый, – произнесла Салли таким тоном, будто пыталась заткнуть ему рот. – Этих людей совсем не интересуют рыбки.
Пол Дрейк привлек к себе внимание Мейсона и подмигнул ему.
В комнату вернулись миссис Фолкнер и Делла Стрит. Они принесли стаканы, лед, виски и содовую. Миссис Фолкнер разлила напитки, Делла Стрит разнесла их. Затем миссис Фолкнер расположилась напротив Мейсона, скрестив красивые ноги и аккуратно расправив юбку на коленях.
– Я так много слышала о вас, – сказала она с фальшивой улыбкой на губах. – И надеялась когда- нибудь познакомиться с вами. Я читала о всех ваших расследованиях, должна признать, с большим интересом.
– Благодарю вас... – Мейсон хотел было продолжить фразу, но дверь распахнулась и в комнату влетел бледный от ярости Харрингтон Фолкнер.
– Вы знаете, что они мне сказали? – спросил он хриплым от негодования голосом. – Они заявили мне, что нет закона, запрещающего похищение рыбок. Они сказали, что если бы я мог доказать, что посторонние воры проникли в дом, то случившееся можно было бы считать кражей. Но Элмер Карсон владеет третью дела и имеет право приходить в контору, когда пожелает. Если ему вздумалось забрать из конторы моих рыбок, я могу предъявить к нему только гражданский иск для возмещения ущерба. Потом один полицейский имел наглость сказать мне, что сумма компенсации не будет значительной, что на деньги, которые я выплачу адвокату за составление документов, можно купить целую стаю рыбок. Какое возмутительное, непростительное невежество!
– Вы сказали им, что рыбок похитил Элмер Карсон? – спросил Мейсон.
Фолкнер отвел взгляд.
– Ну, я рассказал им обо всех неприятностях, сказал, что у Карсона есть ключ.
– Все окна были закрыты? – спросил Мейсон.
– Все. Кто-то отверткой или стамеской взломал дверь в кухню. К тому же достаточно неумело. Полицейские определили, что дверь была взломана изнутри, более того, сетчатая дверь была заперта на крючок. Кто-то неумело пытался представить все так, будто грабители проникли в дом через черный вход. Но ему не удалось никого провести. Даже я, ничего не понимающий в кражах со взломом, сразу же догадался, как все происходило, едва взглянув на эту дверь.
– Я предупреждал вас – никаких обвинений против Карсона, – сказал Мейсон. – Во-первых, вы сами себя ставите в очень неловкое положение, выдвигая обвинения, которые ничем не можете подкрепить, во-вторых, я практически уверен в том, что полиция умоет руки, узнав, что дело связано с враждой между деловыми партнерами.
– Теперь уж ничего не исправишь, – холодно возразил Фолкнер. – Кроме того, я не уверен, что предлагаемая вами манера поведения лучше всего подходит к данной ситуации. Меня лично во всем этом деле интересует лишь возможность получения назад рыбок, пока не стало слишком поздно. Эти рыбки очень ценны для меня. Я дорожу ими не меньше, чем семьей. Их состояние критическое, мне необходимо вернуть их для того, чтобы вылечить и спасти им жизнь. Вы ничуть не лучше полицейских с вашими наставлениями и предостережениями.
Голос Фолкнера стал скрипучим от нервного напряжения. Казалось, человек, от всего происшедшего, вот-вот впадет в истерику.
– Неужели никто из вас не способен меня понять? Неужели вы не понимаете, что рыбки являются достижением, венчающим мои многолетние опыты? Сидите здесь, ничего не делаете, не можете даже предложить хоть что-нибудь конструктивное. Рыбки больны. Они, быть может, уже умирают! И никто не хочет даже пальцем пошевелить, чтобы помочь мне. Даже пальцем! Сидите и лакаете мое виски, а рыбки умирают!
Жена Фолкнера даже не сдвинулась с места, даже не повернула головы, чтобы посмотреть на мужа. Просто бросила через плечо, словно ребенку:
– Хватит, Харрингтон. Чем можно помочь тебе? Ты сам вызвал полицию, сам все испортил своими разговорами. Быть может, если бы ты пригласил полицейских сюда, предложил им выпить, они бы совсем по-другому посмотрели на происшедшее.
Зазвонил телефон. Фолкнер подошел, снял трубку и прохрипел в микрофон:
– Алло... Да, это он говорит. – Несколько секунд он слушал, ничего не говоря, потом довольная улыбка расплылась по его лицу. – Значит, все в порядке. Дело сделано. Бумаги можем подписать, как только вы их составите... Да, я считаю, что вы должны оплатить их... всю процедуру передачи собственности.
Он помолчал еще несколько секунд и повесил трубку.
Мейсон с любопытством проследил взглядом, как Фолкнер прошел от тумбочки с телефоном и остановился перед Салли Мэдисон.
– Я не позволю себя обворовывать, – объявил он скрипучим голосом.
Только длинные ресницы дрогнули на лице Салли.
– Да?
– Вы пыталась получить с меня деньги, и я предупреждал, что не позволю дурачить себя.
Салли молча попыхивала сигаретой.
– Итак, – торжествующе провозгласил Фолкнер, – я останавливаю платеж по чеку, который вам передал. Я только что заключил сделку с Дэвидом Роулинсом, по которой все его дело переходит ко мне, включая недвижимость, деловые связи, все препараты и изобретения, разработанные как им лично, так и
