сжались.
Она кивнула.
— Ну, будь я проклят! — медленно произнес Кин и повернулся к Перри Мейсону. — Послушайте, — сказал он, — я хотел остаться в стороне, но, раз Сэм такое устраивает, спросите-ка его, что стало с колтсдорфскими бриллиантами!
— Дуг! — резко предостерегла Уинифред.
— Не останавливай меня, — повернулся он к ней. — Ты не знаешь того, что знаю я. А я знаю о Сэме кое-что, и это выйдет наружу. Не волнуйся, Уинни, я не собираюсь его выдавать. Эдит де Во…
Уинифред твердо перебила его:
— Мистер Мейсон занимается только котом, Дуг.
Кин рассмеялся резким, нервным смехом:
— Извини. Я, наверное, от всего этого устал. Я не выношу людей, которые способны отравить животное, а уж тут… Клинкер стоит десятка таких, как Сэм Лекстер. Ладно, не буду вмешиваться.
Пол Дрейк небрежно опустился на один из табуретов.
— Так что же такое выйдет наружу насчет Сэма Лекстера?
Мейсон положил руку ему на плечо:
— Минутку, Пол. Эти люди были с нами до конца откровенны, будем же и мы говорить со всей откровенностью. Вы хотите дать нам какую-то информацию? — повернулся Мейсон к Уинифред.
— Я не хочу вмешиваться, — покачала она головой, — и не хочу, чтобы вмешивался Дуг.
Мейсон взял Дрейка за руку и буквально потащил его по проходу между табуретками:
— Пойдем, Пол!
Когда дверь закрывалась, Уинифред улыбнулась им вслед и помахала рукой.
— Зачем мы ушли? — запротестовал Дрейк. — Этот парень что-то знает. Он говорил с Эдит де Во.
— Кто такая Эдит де Во?
— Сиделка, которая жила в доме. Она-то уж может кое-что знать.
Мейсон, задумчиво оглядев улицу, сказал:
— Если только я увижу, что тут шляется Шастер, уж я его отделаю. Вообрази только: этот взяточник является и заставляет ее подписывать подобную бумагу!
— Это в его духе, — сказал Дрейк. — Что ты можешь поделать? У тебя нет даже клиента, который мог бы опровергнуть завещание. Это завещание вроде бы золотое, да?
— Мой клиент — кот, — мрачно заявил Мейсон.
— А может кот опротестовать завещание? — спросил Дрейк.
Лицо Мейсона выражало решимость опытного борца.
— Будь я проклят, если знаю! — воскликнул он. — Пошли к Эдит де Во.
— Но как же ты опротестуешь завещание, если не защищаешь пострадавшую сторону? Двое заинтересованных лиц — наследники, а третье подписало отказ от своих нрав, — настаивал сыщик.
— Я уже предупредил, — сказал Мейсон. — Я бью неожиданно.
5
В такси сыщик сообщил Мейсону то, что узнал.
— Не все ясно с твоим клиентом Чарльзом Эштоном, — сказал он. — Они с Питером Лекстером попали в автомобильную аварию. Эштон здорово покалечился. Он пытался получить денежную компенсацию и не смог. Владелец другой машины не был застрахован и не имел ни цента. Эштон устроил скандал, говорил, что у него тоже ни цента нет.
— Это нормально, — заметил Мейсон. — У него мог быть миллион отложен, а он говорил бы то же самое.
Дрейк продолжал механическим голосом человека, который заинтересован больше в самих фактах, чем в их толковании:
— У него был банковский счет — единственный, насколько мы могли установить. В том банке он откладывал свое жалованье. Накопил долларов четыреста. После аварии он все потратил и остался еще должен врачам.
— Минутку, — удивился Мейсон, — разве Питер Лекстер не взял на себя расходы после аварии?
— Нет, но не спеши с выводами. Эштон говорил одному из своих друзей, что Лекстер хотел бы о нем позаботиться, но считал, что Эштону лучше покрыть расходы на врача и больницу из своего кармана, чтобы получить денежную компенсацию.
— Продолжай, — сказал Мейсон. — К чему ты клонишь?
— Незадолго до пожара Лекстер получил деньги наличными. Я не узнал сколько, но много. За три дня до пожара Эштон арендовал в банке два больших сейфа. Он взял их на свое имя, но сказал клерку, что у него есть сводный брат, который должен пользоваться сейфами в любое время. Клерк сказал, что сводный брат должен явиться и удостоверить свою подпись. Эштон заявил, что брат болен и не встает с постели, нельзя ли взять карточку, которую он подпишет. Обещал гарантировать подлинность подписи и исключал всякие претензии к банку. Ему выдали карточку, Эштон ушел и через час вернулся с подписанной карточкой.
— Подписанной именем?..
— Кламмерта, Уотсона Кламмерта.
— Кто такой Кламмерт? — спросил Мейсон. — Блеф какой-то?
— Нет, — сказал Дрейк. — Возможно, он и в самом деле брат Эштона. То есть был — он умер. Он не был зарегистрирован в городском управлении. Я навел справки. Уотсон Кламмерт получал водительские права. Я узнал адрес, съездил в больницу и выяснил, что Уотсон Кламмерт умер в течение двадцати четырех часов после того, как подписал банковскую карточку.
— Смерть чем-то подозрительна?
— Абсолютно ничем. Умер естественным образом, в больнице. При нем постоянно дежурили, но — тут-то и есть самое интересное — перед смертью он четыре дня находился в состоянии комы. Ни разу не приходил в сознание.
— Какого же черта он мог подписать?
— В том-то и дело, — монотонным голосом сказал Дрейк.
— Что еще о Кламмерте? — спросил Мейсон.
— Очевидно, они с Эштоном имели мало общего. Эштон много лет его не видел. Когда он узнал, что Кламмерт умирает в благотворительной больнице, он явился, чтобы ему помочь.
— Как вы это узнали?
— Эштон много разговаривал с одной из сиделок. Когда он услышал, что Кламмерт тяжело болен, он сразу приковылял и ходил по больнице, пока не нашел Кламмерта, лежащего без сознания. Он раскошелился и сделал все, что мог: заплатил специалистам, нанял сиделок и сам дежурил у постели. Он дал инструкции сиделке, чтобы Кламмерт имел все, что только можно купить за деньги. Конечно, сиделка знала, что он умирает, и врачи знали, но они, естественно, дурачили Эштона, говоря ему, что есть один шанс из миллиона, и Эштон просил не упустить этот шанс. И еще: он поставил условие, что, если Кламмерт очнется, он не должен знать, кто его благодетель. Эштон объяснил сиделкам, что много лет назад они поссорились и с тех пор не виделись, — а из-за чего, как ты думаешь?
— Не знаю уж, Братец Кролик, — с раздражением сказал Мейсон, — из-за чего было поссориться Хромому Лису и Спящей Красавице?
— Из-за кота, — усмехнулся сыщик.
— Как из-за кота? — воскликнул Мейсон.
— Да, из-за кота по кличке Клинкер, он был еще котенком.
— О, дьявольщина!
