— Постарайтесь уточнить время.
— Перед самым полуднем. Точное время мне неизвестно.
— А когда вы увидели ее после этого?
— Утром двадцатого числа, когда меня попросили опознать ее.
— Знаете ли вы или знали ли вы при жизни брокера по имени Эдлер Грили?
— Да, сэр. Эдлера Пейса Грили.
— Были ли у вас с ним какие-нибудь деловые связи?
— По моему поручению он совершил несколько сделок с акциями и облигациями.
— Видели ли вы мистера Грили девятнадцатого числа?
— Нет, сэр.
— Разрешали ли вы ему пользоваться вашей машиной?
— Нет, сэр. Определенно нет.
— Где находится ваша резиденция на Мейпл-Гроув, мистер Хоман?
— 25—19.
— Можете ли вы описать эту резиденцию? Расскажите нам, что она собой представляет.
— Дом в испанском стиле с патио, плавательным бассейном и прочими вещами, полагающимися при строениях данного типа. Я холостяк. Большую часть времени работаю. Этот дом мне необходим — там я могу спокойно работать, никто меня не прерывает. Кроме того, я могу и поразвлечься.
— Именно сюда я и клоню. Это большой дом?
— И да, и нет. Комнаты довольно большие. Здание хорошо спроектировано. Ну, «жилищем бедняка» его не назовешь.
— Как я понимаю, такой особняк требует большого штата прислуги?
— Нет, сэр. У меня есть приходящая прислуга — женщина, которая убирает в доме. Мой шофер, что называется, мастер на все руки. И слуга-филиппинец, он готовит коктейли, выполняет мелкие поручения и следит за порядком в доме. Женщина, которая убирает в доме, приходит два раза в неделю. Когда я развлекаюсь, я договариваюсь с поставщиком провизии, который берет все заботы на себя.
— Но, как я понял, мистер Хоман, девятнадцатого числа вы были в доме один?
— Правильно.
— Можете ли вы объяснить, почему?
— Я работал. Не хотел, чтобы меня беспокоили. Заперся у себя в кабинете. Когда я работаю, то стараюсь не отвлекаться. Я полностью сосредоточиваюсь на том, что делаю, и не хочу, чтобы мне мешали. Даже не ем регулярно. Работаю, пока не почувствую голода или усталости. Тогда и делаю перерыв. Что- нибудь перехвачу, несколько минут посплю и снова за работу. На столе у меня стоит электрокофеварка, через определенные промежутки времени я пью кофе.
— Я бы хотел услышать именно о девятнадцатом числе, мистер Хоман. Видите ли, было высказано предположение, что во время аварии за рулем сидел мистер Грили.
— Абсурд.
— Не обращайте внимания, мистер Хоман. Я специально изучил все действия мистера Грили в тот день, дабы убедиться, что в пять пятнадцать того вечера он находился в Сан-Франциско. Теперь я хочу показать, что ваша машина не могла…
Мейсон громко произнес:
— Ваша честь, это довольно необычное совещание между советником и свидетелем.
Хэнли огрызнулся:
— Я просто пытаюсь сэкономить время.
— Не возражаю, — заявил Мейсон. — Но я бы предложил вам продолжать в общепринятой манере.
Хэнли повернулся к продюсеру:
— Мистер Хоман, будьте добры, сообщите нам, чем вы занимались именно девятнадцатого числа и где находилась в тот день ваша машина или, скажем так, где она находилась в известное вам время.
— Я работал над крайне важным сценарием. Не хотел, чтобы меня беспокоили. Работал почти без перерыва сорок восемь часов.
— У себя в студии или в резиденции?
— И там, и там. Уехал из студии днем восемнадцатого. Приехал домой, отпустил и филиппинца, и шофера — я хотел, чтобы мне абсолютно никто не мешал. Заперся в кабинете и приступил к работе.
— И все время оставались в своем доме?
— Нет, сэр. Восемнадцатого числа вечером я отправился пообедать, затем работал часов до четырех утра, лег спать, проспал до семи, поднялся, принял душ, побрился, выпил кофе, ну, и снова принялся за работу. Около одиннадцати поехал в ресторан, чтобы перекусить. Вернувшись оттуда, снова взялся за сценарий. Был уже практически полдень.
— Вы не взглянули случайно, была ли ваша машина на месте? — спросил Хэнли.
— Считаю этот вопрос неуместным и несущественным, — возразил Мейсон. — Он не касается сути дела, его можно рассматривать как попытку нанести ущерб подзащитной, обвинив ее в другом преступлении.
— Я хочу подчеркнуть, что постановка данного вопроса определяется одной целью — выяснить местонахождение машины, — пояснил Хэнли.
— При этом условии разрешаю ответить на данный вопрос, — произнес судья Кортрайт. — Отвечайте.
— Да, сэр. Около четырех часов дня мне захотелось проветриться. До этого я трудился без отдыха и неожиданно почувствовал, что безумно устал. Я вышел и направился к машине, чтобы проехаться вокруг Малхолленд-Драйв. Моя машина исчезла.
— Ну и что вы предприняли, чтобы отыскать свою машину?
— Возражаю, данный вопрос считаю несущественным и не относящимся к делу, — сказал Мейсон.
— Возражение принято.
— Полагаю, вы можете приступить, — сказал Хэнли, слегка поклонившись Мейсону.
Хоман поднялся с места и собрался покинуть возвышение.
— Одну минуточку, — остановил его судья Кортрайт.
— Разве со мной не закончено?
— Мистер Мейсон имеет право на перекрестный допрос.
— Ох! — вздохнул Хоман и раздраженно посмотрел на адвоката.
— Всего лишь несколько вопросов, — сказал Мейсон, — относительно характера вашей работы, мистер Хоман. Когда вы сосредоточиваетесь, полагаю, вас страшно раздражает все, что отрывает от дела?
— Очень.
— Вы отвечаете на телефонные звонки?
— Нет. Я отключаю телефон.
— Как?
— У меня на аппарате есть небольшой выключатель. Его специально вмонтировали по моей просьбе.
— Однако же вы иногда и сами звоните?
— Крайне редко. Характер моей работы таков, что несведущий человек едва ли может о ней судить. Она требует наивысшей степени сосредоточенности. — И Хоман взглянул на судью.
— Не можете ли вы припомнить какого-нибудь разговора или ситуации, которые бы объясняли, почему мистер Грили взял вашу машину?
— Абсолютно ничего такого, Я убежден, что мистер Грили не брал моей машины.
— И в тот период, когда вы сосредоточенно работали, вы никому не звонили?
— Нет, сэр. Не звонил.
— А какие дела были у вас с Л.К. Спинни в Сан-Франциско? — небрежно спросил Мейсон.
Хоман молча уставился на него.
