который только и мечтает о том, чтобы найти применение своим кулакам. Я очень беспокоюсь за Синтию. В конце концов они схватят ее, а полицейские предупредили меня, что она «получит по максимуму». Это их собственное выражение. Что касается Гарольда, они должны взять его живым или мертвым… О Терри, мне плохо от всего этого! Почему вы не вернулись раньше? Тогда бы этого не случилось…
— Я сделал все, что было в моих силах, но мне постоянно вставляли палки в колеса. Мне даже не позволили лететь самолетом. Где сейчас Синтия?
— Не знаю. За мной постоянно следят, я не могу сделать ни шагу. Это ужасно!
— Ведите себя так, словно ничего не произошло, это самое лучшее. Для начала мы вместе поужинаем. С тех пор как я покинул Гонконг, я непрерывно мечтаю о сочном стейке с картофелем фри.
— Прекрасно! Ужинаем вместе. Терри, вы делали остановку в Гонолулу?
— Нет, мы направились прямо сюда.
— На всякий случай я написала вам письмо в Гонолулу. Вы знали о побеге?
— Нет, мне сообщили об этом в полиции. Вы можете быстро собраться?
— Я буду готова через пару минут.
Клейн обошел мастерскую, и когда некоторое время спустя Альма вернулась, он сказал ей:
— Вы делаете успехи, Альма.
— Спасибо, Терри.
— У вас и раньше была хорошая техника, но теперь в ваших картинах больше глубины.
— Раньше мне не хватало страдания, а без него нельзя понять жизни. Я часто вспоминала историю, которую вы рассказали мне о старом китайце, оседлавшем мула задом наперед…
— Кстати, когда вы видели статуэтку в последний раз?
— Она стояла у Синтии на камине. Синтия очень дорожила ею, так как это был своего рода символ, связывающий ее с вами. Кроме того, она тоже придавала большое значение ее философскому смыслу.
— Что касается меня, то я видел ее сразу после своего прибытия сюда, — сухо сказал Клейн. — Мне показали ее в полиции. На статуэтке была засохшая кровь.
— Терри! Что вы такое говорите?
— Во всяком случае, эти пятна очень походили на кровь.
— Но это невозможно, Терри!
— У вас есть какие-нибудь догадки?
— Синтия никогда не расставалась с нею… Вы подарили ее, когда… О Терри! Вам не следовало возвращать ей свободу!
— Почему?
— Ну, потому что…
— Потому что она влюбилась в Эдварда Гарольда?
— Я не уверена, что она влюблена в него.
— Очень жаль. У них обоих сейчас много неприятностей, и я им очень сочувствую.
Продолжая беседовать, они поравнялись с рестораном, расположенным неподалеку от дома Альмы. После того как они устроились за столиком в отдельном кабинете и сделали заказ, Клейн сказал:
— Пока официант не вернулся, расскажите мне, пожалуйста, как это все случилось, а потом забудем об этом.
Хорошо, Терри. Надо сказать, что Гораций Фарнсворс обожал Синтию. Его очень расстраивало, что Синтия швыряет деньгами, и он часто повторял мне, что через пять лет она разбазарит таким образом все наследство.
— И тогда Синтия поручила ему быть распорядителем ее капитала?
— Нет. Синтия, несмотря на свою экстравагантность и импульсивность, довольно практична. Она никогда не вложила бы все свои средства в одно дело. Сначала она поручила ему вложить только пять тысяч долларов, затем, немного позднее, еще пять тысяч.
— Она знала, во что они вложены?
— Нет. Для Синтии это была капля в море. Она передала деньги Горацию и забыла о них. Но Гораций хотел получить большую прибыль, чтобы сделать ей приятный сюрприз. Он рассчитывал на миллион долларов и, чтобы получить его, пустился на рискованные операции.
— Что было дальше?
— Дальше вы уехали в Китай, и Синтия находилась в подавленном состоянии. Затем на сцене появился Эдвард Гарольд. Ей нужен был как раз такой мужчина, как он, чтобы выйти из депрессии. С одной стороны, он тоже экстравагантен, но, с другой — в нем достаточно здравого смысла. Кроме того, он всегда готов опекать более слабого. Именно это и привлекало Синтию.
Терри делал рисунки на скатерти вилкой.
— Они помолвлены? — спросил он равнодушным тоном.
— Не говорите глупостей! Синтия жила ожиданием вашего возвращения, но к Эдварду она испытывала искреннюю симпатию. Они часто встречались, и в конце концов Эдвард без памяти влюбился в нее.
— И стал ревновать ее к Горацию Фарнсворсу? Альма ответила не сразу.
— Я этого не знаю.
— Вы никогда не умели лгать, Альма, — сказал Клейн.
Она прямо посмотрела ему в глаза и кивнула.
— Да, он страшно ревновал ее.
— Продолжайте.
— Он требовал, чтобы Синтия взяла обратно деньги у Горация либо, по крайней мере, чтобы он представил ей подробный отчет о помещении средств. Синтия только смеялась в ответ, уверяя его в безукоризненной честности Горация, которому она полностью доверяла.
— И затем Гарольд сам отправился к Фарнсворсу?
— Помните, я писала вам, что Гораций стал компаньоном Стейси Невиса, Рикардо Таонона и Джорджа Глостера?
Клейн кивнул.
— Ему не следовало этого делать. Лично я считаю Таонона человеком нечистоплотным и способным на все. Когда я его вижу, у меня по спине проходит дрожь!
Клейн улыбнулся.
Это потому, что в его жилах течет азиатская кровь?
— Нет, не поэтому. Просто он… просто он… плохой человек!
— Хорошо, мы еще вернемся к нему. Скажите лучше, что произошло дальше. Поместил ли Фарнсворс деньги Синтии в эту компанию?
— Нет, он поместил их в нефтяную компанию… которая не принесла ожидаемой прибыли.
Официант раздвинул зеленый занавес и поставил на стол заказанный ими коктейль.
— О'кей, Альма, — сказал Клейн, поднося бокал к губам. — Теперь поговорим о другом… Да, еще один вопрос. Вам не приходило в голову, что Синтия могла укрыться у моих друзей?
— Китайских?
— Да.
— Да, я думала об этом.
— Хорошо, ну а теперь забудем об этом. Полиция умеет читать мысли. Если вам случайно предложат подвергнуться тестированию на детекторе лжи, скажите, что у вас очень напряжены нервы, что вы плохо себя чувствуете… А вот и закуски!
Глава 6
Выехав из туннеля на Стоктон-стрит, Терри Клейн погрузился в атмосферу восточного города, напоминавшую о Гонконге. Он находился в китайском квартале Сан-Франциско, знаменитом Чайнатауне.
