— Вас никогда не смогут отдать под суд за убийство Остина Галленса, пока не докажут, что его убили из револьвера, спрятанного вами в ящик стола в конторе. Единственный способ уличить вас — заново исследовать пулю, извлеченную из тела Галленса. А это значит — снова заслушать показания сержанта Голкомба, а его самоуверенность исключает его появление в качестве свидетеля, иначе он сам станет обвиняемым по делу о лжесвидетельстве и всеобщим посмешищем. Он на такое никогда не пойдет.
— Так, стало быть, они ничего не могут со мной сделать?
— Ничего, если будете помалкивать. Я прошу вас никогда и никому не рассказывать о том, что произошло.
— Я вовсе не хотела прятаться за спиной тетушки, — заметила Вирджиния. — Я собиралась явиться в суд с признанием. Я…
— Знаю, что собиралась. — Мейсон похлопал ее по плечу. — Но я знаю и то, что ваша тетушка все выдержит. Выше голову, Вирджи, я вправе ждать от вас такого же умения владеть собой, какое проявила она. Вы здесь, по существу, были пленницей. Теперь с этим покончено. Можете вернуться, позвонить по телефону.
— А как… как она приняла приговор? — спросила Вирджиния.
— В своем духе. — Мейсон усмехнулся. — Сразу после приговора подъехала на своем кресле к скамье присяжных, поблагодарила их, а потом так же невозмутимо подкатила к столику с вещественными доказательствами, вытащила свое вязанье из сумки и продолжала работу над вашим свитером.
Вирджиния грустно улыбнулась.
— Даже если бы приговор был другой, она бы поступила точно так же.
— Да, — задумчиво протянул Мейсон, — пожалуй, вы правы, — и, обернувшись к Делле Стрит, пожаловался: — Я умираю с голоду. Едва я вышел из зала суда, я поспешил к вам. Пришлось протискиваться сквозь толпу желающих взять у меня интервью, пожать руку, сфотографироваться. Так где мы поедим, когда и что?
— Поедим в маленьком ресторанчике напротив отеля, потому что здесь ресторан закрыт. Скорей всего, нам подадут гамбургеры, а отведать мы их сможем, как только Вирджиния примет душ, сполоснет лицо и поймет наконец, что у нее нет причин плакать.
— Боюсь, что на это у меня уйдет слишком много времени… К тому же мне совсем не хочется есть. Идите-ка вы вдвоем… Мне надо позвонить.
— Я весь день боролась с этим воплощенным отчаянием, шеф. Дайте мне отдохнуть минут пятнадцать. Идет?
— Хорошо, — ответил он. — Жду вас в вестибюле.
Глава 20
Мейсон обхватил рукой талию Деллы, они прошли под аркой к шоссе, по которому мчался поток автомобилей с зажженными фарами. На противоположной стороне ярко горела красная электрическая вывеска «Гамбургеры».
— Трудный выдался денек? — посочувствовал Мейсон.
— Очень трудный. Нервы у Вирджинии совсем расшатались, она просто не могла совладать с собой.
— Я опасался, что так оно и будет.
— Вы верили, что вам удастся добиться оправдательного приговора?
— Да, у меня была изрядная доля уверенности. Испортить дело мог только сержант Голкомб, если бы он вдруг раскололся на допросе и выступил с чистосердечным признанием.
— А вы не опасались, что он вдруг возьмет да признается?
— Ничуть, а вообще, если разобраться, особой вины за ним нет. Почти каждый поступил бы так же в подобных обстоятельствах. Особенно те, кто заранее считает адвоката своим противником.
— А как вы думаете, они предпримут попытку арестовать Вирджинию?
— Вряд ли. Я им подсунул Пита Ченнери: он был на месте убийства в момент его свершения. Полиция заявит, что стрелял он, что, вероятно, Пит Ченнери, намеренно проникнув в контору Трента, прихватил револьвер, убил Галленса, украл бриллианты, а потом, положив револьвер на место, ударился в бега.
— Так что же будет, когда его схватят?
— Им не поймать Пита Ченнери. — Мейсон усмехнулся. — Ченнери читает газеты, он все ходы и выходы знает. Видишь ли, Делла, это тот самый случай, когда нельзя забывать: конечная цель честного адвоката — восстановление справедливости.
— Как говорится, большому черту — большая яма?
— Это не совсем так. Разумеется, сержант Голкомб искажал факты — не намеренно искажал, но ошибочно полагая, что излагает их правильно. С этим пришлось считаться.
Некоторое время они шли молча, потом Мейсон спросил:
— А как Вирджиния? Воспрянула духом?
— Кажется, да. Она звонила своему приятелю.
— И вела с ним рассудительные, ученые разговоры о баллистике пуль, выпущенных из револьвера…
Делла рассмеялась:
— О, вы удивились бы, услышав этот разговор.
— Чушь какую-нибудь несла?
— Пожалуй, Вирджиния все представила в розовом свете, а перед тем как повесила трубку, она…
— Ну-ну, что она?
— Я не могу вам сказать, это означало бы нарушить святость доверенной мне тайны.
— А показать можешь?
Делла огляделась и, убедившись, что рядом никого нет, рассмеялась грудным смехом:
— Могу. Наклонитесь, а то не достану.
