– Почему же ты не рассказал мне обо всем этом, Уайт! – воскликнула Элен Эддар.
– Я так и собирался поступить, мама, но мы и виделись-то с тобой после этого лишь мельком. А этой мисс Берлингтон я сказал, что она получит свое, если ее предположения оправдаются.
– Она говорила, о какой сумме идет речь?
– Нет. Сказала только, что сумма очень большая.
– Вы знали, что раньше она работала в больнице в Сан-Франциско?
– Да, она рассказала мне об этом еще в свой первый визит. Тогда же она сказала, что присутствовала при моем рождении и могла бы рассказать подробности, но сообщила мне очень и очень немногое.
– Вы сейчас один живете в этом доме? – спросил Мейсон.
– Да.
– Прислуга приходит?
– Каждый день.
– И вы все время дома?
– Да... Грызу науку.
– А у Элен Эддар есть ключи от дома?
– Да, конечно, ключ у нее есть, но она всегда звонит условным образом, когда приходит. Если же меня нет, открывает дверь ключом.
– А если бы ей захотелось спрятать в вашем доме какую-нибудь вещь, нашлось бы для этого подходящее место?
– Сколько угодно, – ответил Уайт.
– Вы не возражаете, если я осмотрю ваш дом?
– Я и не думала оставлять дневник здесь, мистер Мейсон, – сказала Элен Эддар.
– Я и не утверждаю это. Всего лишь задал вопрос.
Адвокат поднялся и открыл дверь в коридор, куда выходили еще две двери.
– Которая из них ваша? – спросил он молодого человека.
– Та, что справа от вас, – ответил Уайт.
Мейсон вошел в спальню, какое-то время принюхивался к воздуху, а потом прошел в туалет.
На полу стояло несколько бутылок из-под виски, ведерочко со льдом и два бокала с еще не растаявшими кубиками льда. На одном из бокалов виднелись следы помады.
– И совсем вы не занимались науками, Уайт, – сказал Мейсон, – а наслаждались чьим-то милым обществом. Когда ваша матушка позвонила в первый раз, вы выпроводили вашу подругу через черный ход, а после того, как мы вошли через парадное, она села в вашу машину и укатила.
– Вы ставите меня в неловкое положение, господин адвокат, – сказал Уайт.
– Я просто пытаюсь разобраться в деле, которое представляется мне довольно сложным, – сухо ответил Мейсон.
– Хорошо, – сказал Уайт. – Я такой же человек, как и все. Это что, противоречит закону?
– Нет, закону это не противоречит, – ответил Мейсон. – Но мне не нравятся люди, способные лгать прямо в глаза. И когда вы с необсохшим вином на губах пытались уверить меня, что целый день «грызли науку», а потом я услышал, как кто-то уезжает на вашей машине, то я сказал себе, что в этом надо разобраться.
– Теперь вы разобрались... Что дальше?
– Ничего, – ответил Мейсон. – Я просто проверил, насколько вы правдивы.
– Уайт – хороший мальчик, – вмешалась Элен Эддар. – Но у юности так много искушений, и вы не должны корить его за это. Не понимаю, о чем думают девушки!
Мейсон повернулся к Уайту:
– У вас есть адрес Агнес Берлингтон?
– Кажется, где-то был. Меня это никогда особенно не интересовало, ответил Уайт.
Мейсон внезапно схватил Уайта за плечи. Юноша попытался освободиться от крепко державших его рук.
– Оставьте меня! Я вам не солгал...
– Нет, вы лжете! – сказал Мейсон. – И своей ложью вы можете доставить много неприятностей и себе, и другим. Что она хотела?
– Денег.
– Сколько?
– Десять процентов от всего гловервиллского наследства.
– И вы пришли с ней к какой-нибудь договоренности?
– Я не знал...
– Пришли или нет?
– Да, пришли, – ответил Уайт.
– Что-нибудь было зафиксировано письменно?
– Нет, она сказала, что лучше ничего не писать, но если я попытаюсь ее обмануть, у меня будут серьезные неприятности...
– О, Господи! – вздохнул Мейсон. – Хоть бы кто-нибудь где-нибудь сказал мне правду!
– Вы и так выжали из меня всю правду, – буркнул Уайт.
– А что мне оставалось делать, если я имею дело с такой семейкой, ответил адвокат. – Вы когда- нибудь бывали у Агнес Берлингтон?
– Нет.
– И вы не знаете, где она живет?
– Она оставляла мне свой адрес – вот и все.
– А другие связи у вас с ней были?
– Что вы подразумеваете под другими связями?.. О, небо! Ведь эта женщина мне в матери годится! А мне нравятся молоденькие и хорошенькие девушки... Нет, у нас с ней были только деловые связи.
– Вы часто ее видели?
– За последний месяц только один раз. Она пришла сюда и...
– Почему вы не рассказали об этом своей матери?
– Она запретила мне делать это. Она сказала, что мать моя слишком прямолинейна и старомодна, и если сделка будет совершена через нее, то адвокаты смогут понять, в чем тут дело, и тогда ситуация будет плачевной для нас обоих. Кроме того, она дала понять, что деньги буду наследовать я, а не моя мать...
– Она сказала, о какой сумме идет речь?
– Сказала, что речь идет о миллионах.
– И вы согласились дать ей десять процентов?
– Да, согласился, учитывая...
– Учитывая что?
– Что от ее показаний зависит очень многое.
– Действуя таким образом, вы навредили бы себе еще больше, – заметил Мейсон. – Ну, а как насчет бумаги?
– Какой бумаги?
– Ну, нечто вроде договора, обязательства или соглашения, – пояснил адвокат.
– Я же говорил вам – такой бумаги нет. Она сказала, что никаких обязательств давать друг другу не будем...
– Но она должна была иметь какую-нибудь бумагу от вас, – сухо сказал Мейсон. – Она нуждалась в такой бумаге для своей защиты. Перестаньте лгать!
– Ну, записку я ей дал, – ответил Уайт, смущено глядя на свои ноги. Но это не обязательство. Это просто записка.
– И вы подписали эту записку?
– Да.
– Копия есть?
