Моя девушка двинулась прямо к этому столу, сняла трубку внутреннего телефона и что-то тихо проговорила, все еще держа в руках красный конверт.
В ту же самую минуту распахнулась дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен», и мужчина, которого я знал как Клейтона Даусона, быстро подошел к столу. Забирая у девушки конверт, он недоуменно посмотрел на него, перевернул, нахмурился и, пожав плечами, направился в свой кабинет.
— Доброе утро, мистер Даусон! — сказал я.
Он резко обернулся и уставился на меня с открытым ртом.
— Если вы не очень заняты, я хотел бы обсудить с вами некоторые детали того дела, о котором мы уже говорили раньше.
Оглянувшись, Даусон наконец заметил недоуменные выражения на лицах двух молодых женщин и сказал:
— Очень хорошо. Входите.
Я последовал за ним в роскошный кабинет.
— Итак, — продолжил он, когда мы уселись. — Скажите мне, каким образом вы все устроили? Я полагаю, что конверт имеет к этому какое-то отношение, но как, черт побери?.. А впрочем, это не важно. Дело сделано.
Итак, какие проблемы?
— Проблемы в том, что один полицейский в Лос-Анджелесе, который привык идти напролом и не питает особой слабости к тем, у кого хорошо подвешен язык, встал на тропу войны и жаждет получить мой скальп. Проще говоря, он собирается отобрать у меня лицензию.
— Почему?
— Потому что я покрывал своего клиента.
— И кого же?
— Вас.
— В таком случае чего вы хотите от меня?
— Я полагаю, что вы знаете об этом деле все, — сказал я.
— Мне известно достаточно.
— Думаю, что Колтон Эссекс докладывал вам по телефону.
— Ясно, — выдохнул он. — Предположим, он докладывал мне по телефону. Предположим, я его нанял.
И что с того?
— Мне просто хотелось знать. Вот и все.
— Полиция вас и пальцем не тронет, — заявил бизнесмен. — Они отлично знают, кто ваш клиент, им также хорошо известно, как регулируются подобные дела! Этому копу в жизни не найти жертвы. Он не сможет доказать вашу причастность к уголовному преступлению.
— Меня беспокоит не это, — сказал я. — Ваш адвокат объяснил мне все очень подробно и был довольно настойчив.
— Тогда о чем вам тревожиться?
— Меня беспокоит дело, в которое я замешан.
— Вы ни во что не замешаны.
— Черта с два! Все это дорожное происшествие сфабриковано. Оно было подстроено так, чтобы создать впечатление несчастного случая. Мне полагалось замять это дело, и, как только я достиг соглашения с жертвой, вы или ваш адвокат позвонили сержанту Селлерсу и сказали ему, что я покрываю преступника. Из этого следует, что кто-то отлично знал о моих взаимоотношениях с сержантом Селлерсом. Отсюда вытекает, что меня выбрали как агнца на заклание. Можете считать это каламбуром…[1]
Из этого также следует, что я оказался в достаточно щекотливом положении. Я должен был сыграть роль приманки для Селлерса и заманить его в квартиру вашей так называемой дочери, чтобы он нашел автомобиль, которым она якобы управляла. Дальше Селлерсу полагалось передать машину в полицейскую лабораторию, где после тщательного осмотра обнаружили нити из одежды, которая была на миссис Честер, когда ее, так сказать, сбила машина…
Таким образом, Селлерс занимается теперь расследованием типичного дорожного происшествия, при условии, что он отыщет пострадавшую и докажет, что ее действительно сбила машина.
В любом случае он не смог бы отыскать жертву, а если бы даже и смог, то не сумел бы доказать наличие преступления. Из всего вышесказанного вытекает — козлом отпущения становлюсь я. Селлерс, конечно, не отнимет у меня лицензию, но он не забудет мне этого по гроб жизни. Так вот, примите к сведению, что я не желаю быть мальчиком для порки.
— Сколько вы хотите? — неожиданно спросил он.
— Много.
— С шантажом у вас ничего не выйдет. Я не люблю шантажистов.
— Я и не говорю о шантаже. Я говорю о компенсации, но прежде, чем мы перейдем к этому вопросу, мне хотелось бы знать, что все это значит.
— Что вы хотите сказать?
— Вы инсценировали несчастный случай в Лос-Анджелесе. Вы заставили многих поверить в то, что женщина, которую мы назовем Филлис, сидела за рулем той машины, умело подбросив полиции косвенные доказательства. Нам с вами прекрасно известно, что никакого инцидента не было и что Филлис не могла в тот момент сидеть за рулем. Поэтому единственная причина, которая могла заставить вас пойти на такой риск, — это создать себе алиби. Другими словами, вы хотели продемонстрировать, что во время аварии либо вы, либо Филлис, а может быть и оба, находились в Лос-Анджелесе… Потому что вам во что бы то ни стало нужно было доказать, что вас не было в Денвере.
Вы решили из двух зол выбрать меньшее. В Лос-Анджелесе можно было отвертеться от уголовной ответственности, тогда как в Денвере сделать это было бы гораздо труднее. При желании я мог бы докопаться до сути. Я подозреваю, что здесь идет игра по-крупному, иначе вы не рисковали бы своей шкурой и своей репутацией. Не исключено, что вы сбили кого-то на улице в состоянии алкогольного опьянения, а может быть, за этим кроется и кое-что похуже.
— Ну и? — спросил он.
Я поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги и заявил:
— Я буду сидеть так до тех пор, пока не узнаю всю подноготную.
— Вам это может не понравиться, — предупредил он.
— Догадываюсь, — спокойно отозвался я.
— Вы поставили меня в такое положение, что у меня практически нет выбора. Я просто не могу позволить, чтобы вы наследили здесь, в Денвере.
— Я на это и рассчитывал.
— Вы правы, — вздохнул он.
— В каком смысле?
— В том, что нам понадобилось алиби.
— Кому это нам? — наседал я.
— Филлис и мне. Главным образом ей.
— Значит, я угадал, когда предположил, что вы стремились избежать более серьезного наказания?
Он кивнул.
— Что это было? — спросил я.
Он посмотрел мне прямо в глаза:
— Убийство.
Меня словно током ударило.
— Убийство?
— Да.
— Расскажите мне.
— Это был шантажист… Грязный, скользкий, хитрый, сообразительный, дьявольски умный и
