утром Биллмейер позвонил Рочестеру и предупредил, что ему понадобятся тридцать пять тысяч наличными для уплаты задатка за земельный участок. Сделка будет завершена днем или вечером в День благодарения. Он просил приготовить эту сумму заранее, чтобы не случилось задержки. Чек он не хотел выписывать по некоторым соображениям.
— И он получил деньги? — спросил Селби.
— Получил, ровно тридцать пять тысяч тысячедолларовыми банкнотами. Банкир сказал, что они на всякий случай их переписали, копию списка отправят в мой офис в здании суда с курьером. Он…
Их прервал стук в дверь. Брэндон нахмурился. Ему не хотелось отворять дверь, но тут раздался задорный голос Сильвии Мартин:
— Эй! Впустите меня обсохнуть.
Усмехнувшись, Брэндон открыл дверь.
— Принесла вам последнюю газету. Вечерняя «Блейд» просто рвет и мечет: недовольна местными властями.
Эти голубчики научились бросаться трескучими фразами… Признавайтесь, вы тут заняты обсуждением важных секретов? Вам не помешает присутствие газетного репортера?
— Газетный репортер может присутствовать. Господи, там вроде бы сильно льет?
— Как из ведра! — сказала Сильвия, снимая блестящий от дождя плащ и ставя зонтик на подставку возле двери.
Брэндон просмотрел «Блейд», заголовки на первой странице которого кричали крупными буквами:
«ВДОВА ТРЕБУЕТ ИМУЩЕСТВО БИЛЛМЕЙЕРА.
ОНА ПРИЗНАЕТ, ЧТО ЕЕ МУЖ
СКРЫВАЛСЯ ОТ ПРАВОСУДИЯ.
ШЕРИФ И ОКРУЖНОЙ ПРОКУРОР ОБЕСКУРАЖЕНЫ».
Сильвия с отвращением бросила газету.
— Терпеть не могу нечистоплотную стряпню… Босс отправил меня к вам, чтобы приготовить первосортный ростбиф. Я получу материал сейчас или позже?
— Что ты хочешь? — спросил ее Селби.
— Всего лишь крючочки, зацепочки, к которым можно «привесить» газетный репортаж, босс сочинит передовицу.
Брэндон покачал головой:
— Расследование продвигается, но у нас пока нет ничего определенного.
Сильвия умоляюще посмотрела на обоих:
— Неужели ничего?
— Ничего интересного для тебя, — уточнил Селби.
— А я принесла вам дурные вести. И надеюсь, что у вас найдется что-то в противовес.
— Что за дурные вести? — спросил Брэндон.
— Одна из крупнейших лос-анджелесских газет прислала сюда своего аса, Джозефа Бэгли Рафта. Именно Рафт когда-то разобрался в загадке убийства Бордена и добился признания в деле Хоулитта. Он изобретателен и находчив, но беспринципен, для него все средства хороши. Он заявил, что его газета обещает опубликовать результаты расследования самое позднее во вторник, после чего вам с Рексом останется только вынести ему благодарность и произвести арест.
— Заявления стоят недорого, — сказал Брэндон.
— Только не заявления Джо Рафта, — возразила Сильвия. — Когда он говорит, люди слушают, а за репортажи платят огромные деньги.
— В таком случае ему придется откопать улику, о которой мы не имеем понятия.
— Или, — подхватил Селби, — выяснить значение улики, которую мы не оценили по достоинству.
— Что бы это могло быть? — спросила Сильвия.
— Все тот же твидовый костюм.
— Который был надет на Биллмейере?
— Да.
— Этот костюм он носил десять лет назад, — задумчиво проговорил Брэндон, — потом потерял память.
И вот незадолго до смерти память снова вернулась к нему.
Селби прищурился:
— Валяй, Рекс, продолжай рассуждать. Мне кажется, ты дойдешь до чего-то важного.
Брэндон удивленно посмотрел на Селби:
— В моих рассуждениях нет ничего интересного, Дуг, ничего оригинального. Мы все время об этом говорим.
— Верно, но мы в своих рассуждениях ни разу не пошли дальше. Дойдем до этого места и останавливаемся. Сейчас мне показалось, что мы с самого начала были на правильном пути, только нужно идти дальше, а не останавливаться на перекрестке.
— Ну, — прогудел Брэндон, — Биллмейер пошел куда-то и раздобыл старый костюм. Возможно, после этого он позабыл, что десять лет подряд был Биллмейером. Впрочем, не исключено, что он помнил и свою биллмейеровскую жизнь, и грайнсовскую.
— Вот тут, Рекс, неувязка. Допустим, он неожиданно вспоминает, что когда-то был Карлтоном Грайнсом. Раздобывает где-то старый костюм и надевает его… Зачем, если он помнит, что сейчас он Десмонд Биллмейер?
Брэндон на минуту задумался, потом кивнул:
— Ты прав, сынок. Раз он обрядился в это тряпье, то полностью позабыл, что он Биллмейер. Он снова стал Грайнсом. Последние десять лет стали белым пятном. Скорее всего, он даже не догадывался, что он их прожил.
— Вот-вот! — возбужденно воскликнула Сильвия. — Наверняка так и было. Он «очнулся» в чужом костюме, и так как помнил, что только что убежал из тюрьмы и его разыскивает полиция, то испугался, что одежда краденая. Ну и поскорее побежал туда, где спрятал свой костюм. Костюм был на месте. Биллмейер натянул его, хотя пиджак ему больше не годился…
— Обождите. Но ведь это должно было навести его на мысль, что память опять его подводит, — сказал Брэндон.
Селби, засунув руки в карманы, зашагал по кабинету:
— Есть еще один важный момент.
— Какой же?
— Мы забываем, что костюм уже был на нем, когда к нему вернулась память.
— Что-то я тебя не понимаю.
— Если наши сведения верны и Биллмейер действительно получил в банке тридцать пять тысяч долларов, то они должны были находиться у него в момент, когда Десмонд Биллмейер исчез и возродился Карлтон Грайнс. Ты представляешь, как это выглядело? Грайнс чувствует себя беглецом, скрывающимся от закона. Он одет в шикарный чужой костюм, в кармане — тридцать пять тысяч долларов в тысячедолларовых банкнотах!
Брэндон резко выпрямился.
— Черт возьми! Все так и должно было произойти.
Он находит тридцать пять тысяч наличными, естественно, решает, что виновен в каком-то тяжком преступлении, и…
— И он хочет выяснить, что за преступление совершил, — продолжил Селби, — насколько оно серьезно: убийство, просто ограбление или, может, похищение…
Как же он поступает? Предпринимает то, что поможет ему найти ответ…
— Ясно, и это приводит его на Орэндж-Хейтс?
Все трое обменялись понимающими взглядами.
Сильвия Мартин облекла мысль в слова:
