— Вернемся к Кашингу. Что мы предпримем?
— Нажмем как следует.
— Ему это не понравится, ты же знаешь.
— Плевать. Мне еще меньше нравится, как он поступил с нами.
— Кашинг был одним из самых верных наших сторонников.
— Я не дам и ломаного гроша за то, кем он был. Вызови его и задай жару. Я собираюсь получить утром пленку и двинусь домой. А сейчас пойду в кино и выкину из головы все, что касается убийства.
— Лучше отправляйся на стриптиз, сынок, — посоветовал шериф. — По-моему, ты сильно разочаровался. Случаем, не втюрился в эту артисточку?
— Иди к дьяволу, — ответил Селби. — Послушай, Рекс.
— Да.
— Проинформируй Сильвию Мартин о Кашинге. Она первой почувствовала, что с ним не все ладно. Теперь ясно, Сильвия была права.
Селби повесил трубку, принял горячую ванну, переоделся и почувствовал себя гораздо лучше. Он пошел в кино, но очень рассеянно следил за происходящим на экране. Его не оставляло гнетущее чувство, он ощущал себя человеком, идеалы которого разлетелись вдребезги, человеком, которого предал близкий друг и который ожидает новых несчастий.
После окончания сеанса Селби почти час бесцельно бродил по улицам, задержался, чтобы выпить в баре, который заполняли веселые, шумные, смеющиеся люди.
Наконец он вернулся к себе в номер. Когда Селби открыл дверь и потянулся к электрическому выключателю, то ощутил непонятное беспокойство. Какое-то время он не мог определить источник опасности, но потом понял — запах сигарного дыма в номере.
Прокурор никогда не курил сигар. Какой-то любитель сигар либо сейчас находился здесь, либо побывал чуть раньше. Селби нащупал выключатель, нажал кнопку и приготовился отразить атаку. Однако комната была пуста.
Прокурор плотно закрыл дверь и поймал себя на мысли, что готов забаррикадироваться стулом. Перед его глазами возник номер гостиницы, в котором Уильям Ларраби встретил смерть. Стыдясь самого себя и абсурдности своих действий, Селби встал на четвереньки и заглянул под кровать.
Он проверил двери, ведущие в соседние номера, и удостоверился, что они закрыты на щеколду изнутри. Открыв окно, прокурор выглянул наружу. Пожарная лестница была так далеко, что не могла служить путем для вторжения.
Весь багаж прокурора состоял из одного легкого саквояжа. Он стоял на полу, там, где его оставил Селби, но прокурор заметил на покрывале постели продолговатую вмятину с четырьмя ямками на углах. Он поднял саквояж и взглянул на его дно. На каждом углу находилась невысокая латунная выпуклость. Селби аккуратно поставил саквояж на вмятину. Несомненно, кто-то уже проделал это до него.
Прокурор открыл саквояж. Ясно, что его обыскивали и, видимо, второпях. Скорее всего, содержимое было вытряхнуто на кровать, а затем кое-как брошено назад. Селби пребывал в полном недоумении. Кому понадобилось просматривать его вещи?
Что денного могло у него быть? Поиск велся торопливо и впопыхах, но. кто бы это ни был, он, видимо, опасался, что Селби может вернуться и застать незваного гостя за работой. Однако, не обнаружив желаемого, посетитель преодолел страх перед возможным разоблачением, задержался и тщательно обыскал комнату. Об этом можно было судить по сигарной вони, заполнившей номер.
Человек, вероятно, зажег сигару, чтобы успокоить нервы, и затем провел тщательный обыск. Селби разгладил покрывало. Подушки потеряли свою крахмальную симметричность, которую им придали опытные руки горничной. Их явно кто-то передвигал.
Неожиданно Селби осенила мысль о фотоаппарате. Он оставил его в фотомагазине, владелец которого обещал, учитывая положение Селби и возможное значение снимков, проявить пленку к утру. Очевидно, фотоаппарат играет гораздо большую роль, чем первоначально предполагал прокурор.
Селби распахнул окно и дверную фрамугу, чтобы выветрился сигарный запах. Затем разделся, лег на кровать, но сон не приходил. Наконец, вполне осознавая бессмысленность своих действий, прокурор поднялся, прошел босиком по ковру, взял стул с прямой спинкой, подтащил его к дверям и поставил так, чтобы спинка удерживала дверную ручку. Селби забаррикадировался точно так же, как покойный пастор в ту ночь, когда он был убит.
Глава 16
Когда Селби проснулся, солнечные лучи уже заливали комнату. Он посмотрел на стул у ручки двери и громко рассмеялся над своими ночными страхами. После холодного душа он почувствовал себя еще лучше.
Селби побрился, позавтракал в ресторане и уже к моменту открытия появился в фотомагазине. Он испытал облегчение, увидев, как продавец извлек катушку пленки из ящика стола и положил ее в пакет.
— Я оставлял камеру, — сказал Селби.
— Конечно, я помню, — кивнул продавец и вручил ему аппарат в кожаном футляре.
Селби положил камеру в карман и спросил:
— Могу ли я здесь, у вас, просмотреть пленку?
— Конечно, — ответил молодой человек и включил свет в горизонтальном просмотровом столе.
Селби развернул ролик.
— Сделано всего пятнадцать снимков, — заметил продавец.
Селби кивнул и в немом изумлении уставился на негативы. Все снимки без исключения являли собой уличные сценки. Изучая их, прокурор понял, что все кадры были сняты в Мэдисон-Сити. Опять перед ним оказалась глухая стена.
— Не хотите ли взглянуть через увеличительное стекло? — спросил продавец и вручил Селби мощную лупу на подставке, через которую можно было пропустить пленку.
Селби согнулся над прибором и начал передвигать пленку кадр за кадром. Перед ним открывались знакомые уличные сценки. Но, увидев последний кадр, он замер.
— Взгляните, пожалуйста, — попросил он продавца. — Этот снимок был сделан первым?
Продавец взглянул на пленку и утвердительно кивнул.
— И абсолютно невозможно допустить, что последующие кадры были экспонированы раньше этого?
— Абсолютно невозможно.
На снимке была видна улица, трамвайный путь, отель «Мэдисон», ажурный фонарный столб на углу. Этот столб устанавливали именно в тот момент, когда Селби входил в отель для осмотра тела пастора. Иными словами, все снимки были сделаны, когда владелец камеры уже давно умер!
Увидев выражение лица Селби, продавец спросил:
— Что-нибудь особенное?
Селби медленно покачал головой, скатал пленку и положил ее в металлический патрон, который дал ему продавец.
— Очень хорошая экспозиция, — сказал молодой человек. — Точная выдержка.
Селби кивнул и вышел на улицу.
В очередной раз несложное дело совершало ошеломляющий поворот. Он оказался перед лицом невозможного — невозможного, которое, однако, приняло форму стопроцентной банальности. Можно было прийти к выводу, что все чувства обманывают его.
Глава 17
