Раздался стук в дверь триста двадцать первого номера.
— Кто там? — поинтересовался Брэндон.
— Гарри Перкинс, коронер.
— Проходи через триста двадцать третий, Гарри. Через несколько секунд в дверях возникла долговязая фигура коронера.
— Мы слегка осмотрелись здесь, Гарри, — начал объяснять Ларкин. — Ты был на похоронах, а нам хотелось разобраться, что же произошло. Похоже, снотворное подействовало на уже барахливший насос. Особых ценностей у покойного нет. Имеется примерно сотня, что покроет твои расходы на подготовку тела к отправке. Шериф уже телеграфировал жене. Может быть, ты тоже пошлешь телеграмму и спросишь, не желает ли она воспользоваться твоими услугами?
— Прости меня, Гарри, — сказал шериф, — я не знал, что ты хотел бы телеграфировать сам.
— Никаких проблем, — ответил коронер.
Он подошел к постели, с видом профессионала посмотрел на труп и спросил:
— Когда я смогу его забрать?
— В любое время, — ответил Ларкин. — Шериф согласен?
Брэндон вопросительно взглянул на Селби, тот кивнул и сказал:
— Я отправляюсь в офис.
— На машине? — поинтересовался шериф.
— Да. Увидимся позже.
Глава 3
Дуглас Селби разделался с письмами, не терпящими отлагательства, которые накопились на его рабочем столе, сходил в кино и улегся в постель с детективным романом в руках. Читая таинственную историю, Селби вдруг понял, что она имеет к нему самое прямое отношение. Убийство перестало быть для него отвлеченным техническим приемом, когда автор использует труп как стержень, на который нанизываются тайны. Почему-то его мысли вернулись к застенчивому маленькому пастору, который так тихо лежал на койке в гостиничном номере. Селби с шумом захлопнул книгу. Какого дьявола, подумал он, этот скромный человечек после смерти стал таким настырным? При жизни пастор с его устоявшимися привычками, стремлением держаться в тени с таким видом, как будто он в чем-то виноват, никогда не заставил бы Селби задуматься о нем. В лучшем случае он мог вызвать насмешливое любопытство.
Селби гордился собой, гордился тем, что любит жизнь, что его считают бойцом с горячей кровью. Он знал, что вступил в битву за место окружного прокурора главным образом из-за азарта самой борьбы, а вовсе не потому, что жаждал заполучить пост и уж тем более связанное с ним жалованье. Безусловно, ему не были чужды и гражданские устремления, он замечал, что городские власти заражены микробами коррупции. Он чувствовал, что налогоплательщик жаждет перемен. Конкретно против Сэма Роупера не было никаких доказательств, однако существовала масса подозрений и догадок. Ходили неприятные слухи, постепенно они доросли до такой степени, что стало ясно — время требует нового лидера. Вождя, который бы сумел возглавить борьбу. И то, что лидером оказался Селби, было результатом его желания бороться, а вовсе не стремления усовершенствовать администрацию графства.
Селби выключил свет и попытался уснуть. Но мысли о том, что он видел сегодня в номере гостиницы, упорно не оставляли его. Вопреки его желанию перед ним проплывали находившиеся в номере предметы, как будто в них содержался ключ к каким-то неприятным выводам. Он припомнил дедуктивные методы героя детективного романа, и в результате тревожные мысли полностью захватили его. Селби взглянул на часы. Время приближалось к полуночи. Он сделал еще одну безуспешную попытку заснуть, но и в легкой дремоте память воскрешала застенчивого маленького человечка, который заманивал к себе сон с помощью лекарств.
В половине первого Селби окончательно смирил свою гордыню и позвонил Рексу Брэндону.
— Рекс, — сказал он, — наверное, ты будешь смеяться, но я не могу уснуть.
— Что случилось, Дуг?
— Я не могу избавиться от пастора.
— Какого пастора?
— Ну, того, которого мы нашли в гостинице.
— Что же в нем такого, если ты лишился сна?
— Не могу понять, почему он забаррикадировал дверь, выходящую в коридор, и не удосужился проверить дверь, ведущую в ванную триста девятнадцатого номера.
Брэндон, кажется, не мог поверить, что прокурор говорит серьезно.
— Господи, Дуг, ты по-настоящему беспокоишься или просто решил подшутить надо мной?
— Я абсолютно серьезен.
— В таком случае забудь об этом. Человек помер от избытка снотворного. Пилюли, которые он принял, были в картонной коробке. Перкинс, наш коронер, в свое время был аптекарем и знает это лекарство. Маленький пастор принял слишком много, и сердце не выдержало. Рано или поздно оно не выдержало бы в любом случае. Снотворное лишь ускорило неизбежное. Вот так.
— Но почему он не только закрыл замок, но и забаррикадировал дверь?
— Человек не привык путешествовать. Может быть, впервые за многие годы пастор оказался так далеко от дома.
Но Дуг настаивал на своем:
— А как тогда объяснить брюки, прижатые ящиком комода? Это старый трюк опытных коммивояжеров. Ни один человек, который редко покидает родной очаг, не сделал бы этого.
Шериф лишь рассмеялся в ответ:
— Только для того, чтобы продемонстрировать, насколько ты далек от истины, сообщаю: жена пастора позвонила коронеру ближе к вечеру. Она вылетает к нам. Женщина сказала, что Чарльз Брауер был застрахован на пять тысяч, которые она намерена получить. Должна прибыть утром. Похоже, это его вторая жена, пастор уже был вдовцом. В общем, она сказала, что ее муж в последнее время неважно себя чувствовал и доктор рекомендовал ему полный отдых. Пастор сел в свою телегу и укатил, чтобы пожить в палатке на природе. Он искал спонсоров для строительства новой церкви и, кажется, наскреб достаточно средств, чтобы начать закладку фундамента. Однако напряжение оказалось чрезмерным, и нервишки не выдержали. Она полагает, что ее муженек слегка свихнулся, приехав к нам. Пастор все время пребывал дома и лишь раз в год ненадолго уезжал в Рино. Жена утверждает, что он боялся этого города. Кстати, эти поездки объясняют твою теорию с брюками. Селби сказал извиняющимся тоном:
— А ведь все, наверное, потому, что мы видели его в гостинице живым и спускались вместе в лифте. Я не могу избавиться от чувства, что если бы мы… Ну, в общем, ты понимаешь, Рекс… Ладно, забудь. Извини, что побеспокоил.
Шериф рассмеялся:
— Поехал бы ты сам порыбачить на пару-тройку деньков, Дуг. Избирательная кампания слишком тяжела для зеленой молодежи вроде тебя.
Селби тоже засмеялся, сказал, что, может быть, он поступит именно так, и повесил трубку. Потом вдруг схватил ее опять.
— Так сколько, она говорит, муж собрал на церковь? Однако длинный гудок возвестил о том, что связь прервана.
Селби беспомощно улыбнулся, окончательно бросил трубку на место и еще целый час ворочался, призывая сон. Когда наконец он задремал, ему пригрезился кошмар. Маленький пастор с потемневшим, неживым лицом вызвал на дуэль детектива из романа. В качестве оружия были выбраны пишущая машинка и снотворные пилюли. Наконец Селби заснул мертвым сном, из которого его вывел телефонный звонок. Прокурор, не открывая глаз, потянулся к трубке.
Утро наступило уже давно. Птицы вовсю распевали на ветвях деревьев. Солнце лилось через окна, раздражая опухшие от сна глаза Селби. Он прижал трубку к уху и сказал:
