чертами лица.
– И именно ему вы заплатили тысячу долларов?
– Да.
– Какими банкнотами?
– Десяти и двадцатидолларовыми.
– Он, конечно, заверил вас, что больше не будет требовать денег?
– Он просто заявил, что я купила его молчание.
– Он должен был предъявить вам какие-нибудь доказательства, что-нибудь еще, что...
– Конечно. Он показал мне фотографии Ирвина Фордайса и отпечатки его пальцев из полицейского архива, а также армейские снимки Карлетона Блэра. Должна отметить, сходство поразительное. Кроме того, он предъявил мне другие отпечатки пальцев, которые, по его словам, были взяты у Карлетона Блэра во время его зачисления в армию.
– Вы рассказали об этом дочери?
– Конечно нет. Она была так счастлива, что мне не хотелось причинять ей боль.
– А вашему мужу вы что-либо говорили об этом?
– Разумеется нет.
– Почему?
– У него и так много собственных проблем.
– Вам не приходило в голову, что вымогатель может выйти на вашу дочь или даже на вашего мужа?
– Нет.
– Ну и зачем вы тогда пришли ко мне? – спросил Мейсон.
– Потому что вы вмешались в это дело и все испортили.
– Каким образом?
– Не притворяйтесь идиотом, вы все прекрасно понимаете. А теперь, мистер Мейсон, эти шантажисты пытаются выйти на мою дочь и заставить ее платить деньги.
– Откуда вам это известно?
– Ей звонили, и я слышала весь разговор по параллельному телефону.
– О чем шла речь?
– Мужской голос заявил, что она их предала. На это моя дочь ответила, что терпеть не может журналистов, которые обзванивают всех и говорят чепуху в надежде, что кто-то признается, что он жертва шантажа. Затем она добавила, что пресса окончательно опустилась, вмешивается в личную жизнь уважаемых граждан и вытряхивает всю грязь на страницы своих газет. Она потребовала, чтобы ее оставили в покое.
– А потом?
– Она просто бросила трубку.
– Что ж, отличный ход, – заметил Мейсон. – Это заставит вымогателей перейти к обороне. А откуда вы узнали, что вашу дочь шантажируют? Она призналась вам?
– Нет, но мне известно, что в тот злополучный день она искала красную кофейную банку, а затем каталась на лодке. Когда я прочитала сообщение в газете о найденных деньгах и письме, я сразу же поняла, в чем дело.
– И ничего ей не сказали?
– Нет.
– Но почему вы подслушивали телефонные разговоры?
– Я решила, что рано или поздно эти шантажисты попытаются вновь выйти на нее. Мне хотелось знать, что произойдет.
– Все-таки не могу понять, почему вы пришли ко мне?
– Поскольку моя дочь в опасности и мой муж, вне всякого сомнения, советовался с вами и поскольку вы играете с огнем, я хочу, чтобы вы знали все подводные камни.
– И что вы, – добавил Мейсон, – вступали в прямой контакт с одним из шантажистов.
– Я вынуждена была это сделать, так как он угрожал, что в противном случае передаст всю информацию прессе.
– Каким образом он собирался это сделать?
– Он сказал, что один из скандальных журнальчиков с удовольствием опубликует всю эту историю за тысячу долларов. Вот почему он потребовал только тысячу. Он заявил, что ему нужны деньги, что ему не нравится этот способ их добывания, но другого у него нет, и он на все пойдет, так как остро нуждается в средствах. Это звучало довольно убедительно.
– Вы намерены рассказать об этом своему мужу? – спросил Мейсон.
– Нет.
– Почему вы не хотите поговорить с мужем и рассказать все? – спросил Мейсон.
– Может быть, я это и сделаю, но позднее.
– Вы случайно не знаете, где сейчас находится ваш муж?
– Я думаю, что он на озере, но к вечеру он обещал приехать в город.
– А ваша дочь?
– Я не знаю, где она, но она собиралась на ночь отправиться на виллу. Я намерена позвонить Розене и под каким-нибудь предлогом предложить ей провести вечер в городе. Мне не хотелось бы, чтобы она была на вилле одна. – Миссис Бэнкрофт взглянула на часы и сказала: – У меня еще столько дел! Я тороплюсь. Всего хорошего, мистер Мейсон.
Она поднялась, уверенная в себе, понимающе улыбнулась, взглянула на Мейсона и Деллу Стрит и гордо вышла из кабинета.
Адвокат многозначительно посмотрел на секретаршу.
– Теперь все понятно, – заметила Делла. – Харлоу Бэнкрофт был введен в заблуждение. Дело не в его преступном прошлом и не в его отпечатках пальцев.
– Так ли? – возразил Мейсон. – Конечно, это вполне возможно, но не стоит забывать, что мы имеем дело с очень сложной ситуацией и с двумя шантажистами.
Мейсон застучал пальцами по столу.
Вдруг раздался резкий телефонный звонок.
– Это Харлоу Бэнкрофт, – сказала Делла.
– Ответ на наши звонки? – спросил Мейсон.
– Не знаю. Герти просто передала, что он на линии.
Мейсон взял трубку:
– Алло, мистер Бэнкрофт? Я тщетно пытался дозвониться до вас.
– Понимаю. Я сам хотел видеть вас, но нет времени.
– А где вы сейчас?
– На вилле у озера.
– Вы будете там вечером?
– Еще не знаю. Впрочем, это не имеет отношения к делу. Должен признаться, я сильно ошибался и смотрел на это дело со своей колокольни... В общем, забудьте то, что я вам говорил. Это дело совсем иного рода... Я вам это объясню с глазу на глаз, но... Мы все можем оказаться замешаны в другую историю, совсем иную, чем вы думаете...
– Может быть, – сухо ответил Мейсон. – И что же я должен делать?
– Делайте, что сочтете нужным, – ответил Бэнкрофт.
– Как вы обо всем узнали?
– У меня был откровенный разговор с падчерицей.
– И вы рассказали ей все, что изложили мне? – спросил Мейсон.
– Нет, – ответил Бэнкрофт. – Говорила она. Еще рано сообщать моей семье о моем прошлом, мистер Мейсон. Единственное, что я могу сделать, это оказать посильную помощь своей приемной дочери... Мне бы хотелось завтра утром встретиться с вами.
– А почему бы не сегодня вечером? Если это очень важно, я могу подождать вас.
