надо отойти от всего этого.
Она резко покачала головой.
— Нет, у меня есть дела. — В голосе ее по-прежнему слышалось безразличие, словно она говорила во сне.
Я пожал плечами:
— Мод, сегодня ты оказала мне большую услугу. Бумаги, которые я получил, очень многое для меня значат.
Однако и эти слова не вернули ее к реальности.
— Да-да, я знаю, — отозвалась она все тем же бесцветным голосом и, как бы демонстрируя свое желание поскорее уехать, нажала ногой на педаль, отчего мотор взревел с троекратной силой.
— Подожди минутку, — попросил я. — Я задержу тебя совсем ненадолго, только принесу кое- что.
С этими словами я повернулся и взбежал по ступенькам. Однако на лифте я не поехал, а вышел через черный ход и направился к гаражу. Там я завел мотор своего автомобиля, прогрел как следует двигатель, потом вернулся в дом и вышел через главный вход.
— У меня оставалась бутылка виски, — начал сочинять я, — хотел подарить ее тебе. Но боюсь, что дворник обнаружил мой тайник. Бутылка исчезла.
Она кивнула, не сводя глаз с дороги, нажала на газ и укатила, не пожелав мне даже спокойной ночи. Может, она была загипнотизирована, эта девушка с родинкой на руке? Ледяные серо-голубые глаза, сверкавшие в полумраке комнаты в китайской лавчонке, казалось, изменили ее. Но как бы то ни было, игра только начиналась. Я обещал вскрыть сейф, вот и все. Если они попытаются обмануть меня, помощи пусть не ждут.
Вскочив в машину, я поехал за ней по бульвару, держась в паре кварталов от нее. Мод вела машину механически, не глядя по сторонам.
Через некоторое время она остановилась возле одного из многоквартирных домов в богатом районе. Проехав мимо, я развернулся и припарковал машину на противоположной стороне улицы, потом начал подниматься по ступенькам. Любопытно, что задумала эта женщина с родинкой? Я решил хотя бы посмотреть, куда она пойдет.
Меня очень заинтересовало, почему у нее такой обеспокоенный вид.
Ясно одно — терять мне нечего, я дал слово вскрыть сейф на определенных условиях. И больше ничего. Возможно, это западня. Но разве ежедневно я не подвергался еще худшим опасностям? Девушка поднялась на третий этаж и постучала в дверь. Я спрятался за лифтом и стал наблюдать за лестничной площадкой.
На ее стук ответа не последовало, тогда она постучала снова — сначала один раз, потом быстро два раз подряд и после паузы еще один раз, — очевидно, это был условный знак. Тишина, последовавшая за этим, явно удивила ее.
Девушка неуверенно повернула ручку двери, словно ожидая, что та заперта. Ручка повернулась, дверь распахнулась, и впереди открылась зияющая чернота. Мгновение ошеломленная девушка постояла в дверном проеме, потом вошла. Включился свет, раздался истошный крик, падение тела, слабый шорох и снова тишина. Девушка со смертельно бледным лицом, с бескровными губами и расширенными от ужаса глазами опрометью выскочила на лестничную площадку. В этот момент дверь в квартире этажом ниже отворилась, из нее вышли мужчина и женщина и начали подниматься по лестнице.
Я быстро смекнул: если они поднимаются на четвертый этаж, значит, лифт не работает, а возможно, они шли на третий. В последнем случае я мог спрятаться, поднявшись этажом выше. Внизу лестница хорошо освещена, зато наверху царит полумрак.
Поравнявшись с Мод, которая пробежала мимо них с бледным как полотно лицом и расширенными от ужаса глазами, мужчина и женщина с любопытством оглядели ее. Миновав площадку третьего этажа, они поднялись на четвертый. Внизу хлопнула входная дверь. Я стоял, склонившись над кнопкой лифта.
— Починю через несколько минут, — небрежно заметил я, стоя к ним спиной и уткнувшись носом в кнопку.
— Да уж, пожалуйста, — грубовато отрезала женщина. — Что-то больно часто он стал ломаться. Или хозяин все-таки починит лифт, или мы будем требовать, чтобы он снизил квартирную плату.
Я промолчал. Голос был хриплый, металлический и какой-то наглый, совсем не женский. Я не рискнул заглянуть ей в лицо, так как не хотел, чтобы она увидела мое, но этот голос сказал мне о многом.
Отперев дверь квартиры, они вошли внутрь, а я повернулся и сбежал по ступенькам на третий этаж. Я хотел узнать, что же произошло в этой квартире и кто кричал. И я узнал. На полу, раскинув в стороны руки, лежал человек, глядя в потолок открытыми, уже незрячими глазами. Его убили ударом ножа в спину. Он был одет в смокинг, гладко выбрит и выглядел как джентльмен. Из раны еще текла кровь.
Я задумался. Неужели девушка ударила его ножом?
Может, она, а может, и нет. А если не она, то кто? Закрыв дверь, я осмотрел квартиру — ни малейшего намека на то, что здесь кто-то побывал. Похоже, хозяин читал и встал, чтобы открыть кому-то дверь. Кому-то, кого он хорошо знал и не боялся, так как не было никаких следов борьбы — лишь труп, нож и лужа крови.
Это было неподходящее место для мошенника — если бы меня застали в этой квартире, то я подпал бы под статью «убийство первой степени тяжести». Однако нужно было еще кое-что выяснить. Мне не верилось, что девушка могла совершить убийство. Правда, когда она вошла в квартиру, оттуда послышался крик, но это ровным счетом ничего не означало. Именно в этот момент его и могли убить. Но, — с другой стороны, чем объясняется эта ее озабоченность и дикий испуг? Может, она знала, что этой ночью ее ждет другое задание — убийство?
Я быстро осмотрел квартиру. Из старых писем, вскрытых конвертов и надписей на книгах следовало, что убитый — некто Р.Си. Руперт, но кто был этот Р.Си. Руперт и чем занимался, этого мне узнать не удалось. На тщательные поиски у меня не было времени — это место совсем не для Эда Дженкинса. Известным мошенникам лучше не находиться в одной квартире с убитыми, если они не хотят раньше времени расстаться с жизнью. Я выскочил из дома, запрыгнул в машину и нажал на газ.
Вернувшись домой, я первым делом решил просмотреть то, что мне удалось добыть за сегодняшний вечер.
Прежде всего я достал бумаги Элен Чэдвик. От нетерпения у меня дрожали пальцы.
На первый взгляд казалось, что с бумагами все в порядке. Однако я решил, что лучше хорошенько проверить, чем потом сожалеть.
Дело в том, что у меня сохранился полный перечень этих бумаг, некогда полученный мною от личного адвоката Чэдвика. Элен познакомила меня с ним, сказав, что мне можно доверять, тогда он и передал мне этот список. Скорее всего, никто не знал о его существовании. Этот перечень мог оказаться в руках адвоката по двум причинам: либо Чэдвик полностью, без утайки, посвящал адвоката во все свои дела, либо тот относился к людям, обладающим фотографической памятью. Он составил перечень всех бумаг, способных запятнать честное имя Чэдвика.
Я сверил имеющиеся у меня бумаги со списком, и оказалось, что недостает двух — письма и контракта.
Охваченный холодной яростью, я снова проверил содержимое конверта — результат тот же. Этот воротила с ледяными глазами и знать не знал, что я могу проверить его и обнаружить недостачу. Он рассчитывал, что я поверю, будто в этом конверте лежат все бумаги. Любая из этих бумаг представляла собой такую же опасность, как и все вместе взятые. Даже одна бумага из этого списка способна была запятнать честное имя Чэдвика, очернить его память, свести в могилу вдову и навеки опозорить дочь. Общество любит подобные истории. Чэдвик был известен в высшем обществе и в деловых кругах как человек безукоризненно честный. Его жена и дочь принадлежали к самому изысканному кругу, и случись этим бумагам выйти наружу, они были бы опозорены и преданы остракизму. Чэдвика шантажировали, но Чэдвик мертв и уже не объяснит, как все случилось.
Я сунул эти бесполезные бумаги обратно в конверт.
Одно хорошо — теперь я знаю, у кого они. Письмо и контракт утаил от меня человек с ледяными
