только сможешь, найди его бывшую жену. Ну, я пошел на переговоры с Хардвиком, загляну к тебе позже.
Мейсон вернулся в свой офис.
— Джеймс Этна направляется сюда, — сообщила Делла Стрит. — Он, похоже, страшно возбужден.
Зазвонил телефон.
— Алло, — сказала Делла в трубку, выслушала ответ и повернулась к Мейсону: — А вот и мистер Этна.
— Скажи, пусть входит, — сказал Мейсон, — и передай Герти, чтобы она проводила мистера Хардвика сюда, как только он появится в конторе.
Делла Стрит повесила трубку и вышла, чтобы встретить Этну.
Этна, явно взволнованный, воскликнул, едва переступив порог кабинета:
— Мистер Мейсон, можете вы мне сказать, что, черт побери, удалось разнюхать полиции?
— Они, видимо, абсолютно уверены в том, что откопали нечто очень серьезное.
— Похоже было, — сказал Этна, — что они наверняка уверены в том, что говорят…
— Делла Стрит и я перевернули вверх дном весь офис, пытаясь найти микрофон, — усмехнулся Мейсон. — Мы подумали, что, может быть, им удалось подслушать нашу беседу с миссис Кемптон. Что там с протестом? Вы его подали?
— Нет. Я понял, что от этого не будет никакого проку.
— Вы хотите сказать, что ей предъявлено обвинение?
— Совершенно верно. Умышленное убийство. Они уже получили санкцию, и ордер на арест был оформлен по всем правилам.
— Случилось нечто такое, в результате чего они неожиданно почувствовали себя абсолютно уверенными, — заключил Мейсон.
— Конечно, это весьма необычная история, — позволил себе сделать замечание Этна.
— Да уж, это точно.
— А что вы скажете по этому поводу? — спросил Этна.
— О том, что она рассказала?
— Да.
— Я еще не думал над этим.
— Но что произойдет, когда она расскажет это суду присяжных?
— Вы хотите сказать — если она расскажет это суду присяжных?
— Но ведь рано или поздно она будет вынуждена рассказать это суду.
Мейсон усмехнулся:
— Давайте в таком случае постараемся, чтобы это лучше было поздно, Этна.
— Вы думаете, что присяжные не поверят ее рассказу?
— А вы?
— Ну в общем, — промолвил Этна, — черт побери, Мейсон, и верю, и не верю.
Мейсон продолжал улыбаться.
— Конечно, если принять во внимание тамошнюю обстановку, то рассказ звучит довольно правдоподобно. Был некий миллионер, экспериментировавший с гипнозом. Он пытался гипнотизировать горилл и, вероятно, пытался внушить им импульс к убийству человека. Совершенно естественно, что рано или поздно он мог добиться определенного успеха, и тогда было бы совершенно логично предположить, что он сам и оказался первой жертвой.
— Продолжайте, Джим, — сказал Мейсон. — Вы приводите аргументы в пользу правдивости ее рассказа. Вы пытаетесь убедить себя так, словно вы — суд присяжных.
— Ну да, а почему бы и нет?
Мейсон сказал:
— Если адвокат вынужден сам себя убеждать в правдивости рассказа своего клиента, то, черт побери, самое разумное — сделать так, чтобы больше никто и никогда этого рассказа не услышал.
— Я думаю, вы правы, — проговорил Этна, через силу улыбнувшись. — Я сам еще толком не разобрался, как отношусь ко всему этому, а теперь, после ваших слов, я понял, что очень старался, хотя и безуспешно, убедить себя в правдивости этой истории, и, в общем, черт бы меня побрал, если я и сейчас знаю, как к ней относиться. Все это звучит совершенно неправдоподобно, если только не принимать во внимание обстановку, царившую в этом доме, а на ее фоне все выглядит довольно логично.
— Через несколько дней мы будем знать намного больше, Джим, — сказал Мейсон.
— Я никак не могу отделаться от мысли, что по моей вине вы втянуты во все это, — посетовал Этна.
— Все нормально, — усмехнулся Мейсон. — Я бывал и в худших переделках.
— Но все же снова возникает вопрос — почему полицейские действовали так странно? Ведь, кажется, это довольно необычно для них?
— Необычно! — воскликнул Мейсон. — Это просто уникальный случай!
Зазвонил телефон, Делла Стрит сняла трубку, кивнула Мейсону и сказала:
— Это Хардвик.
— Отложим ненадолго наше обсуждение, — обратился Мейсон к Этне. — Поскольку нам придется иметь дело с Хардвиком, нужно быть уверенными в себе и выступать единым фронтом. Мы должны улыбаться и излучать оптимизм. Делла, пусть он заходит.
Делла Стрит распахнула дверь и произнесла:
— Мистер Хардвик.
Сидней Хардвик, явно чем-то очень озабоченный, сказал:
— Доброе утро, господа. Надеюсь, что я не расстроил ваши планы на сегодняшний день, мистер Мейсон, и ваши тоже, мистер Этна.
— Ну что вы, отнюдь нет, — кивнул ему Мейсон, — присаживайтесь. Чем можем быть вам полезны?
Хардвик сел, поправил очки на носу, черную резинку за ухом, потрогал слуховой аппарат и сказал:
— Давайте с самого начала говорить начистоту. Мне известно, что вы оба во многих отношениях занимаете противоположную по отношению ко мне позицию. Вы, как я полагаю, представляете Джозефину Кемптон?
— Я тоже так полагаю, — сказал Мейсон. — А точнее, я думаю, мы будем ее представлять.
— Вы оба? — спросил Хардвик.
Джеймс Этна, поколебавшись немного, ответил:
— Да, я полагаю, что мы оба.
— В таком случае, — продолжал Хардвик, — я представлял Бенджамина Эддикса, пока он был жив. Мне известно о нем больше, чем кому бы то ни было. Несколько месяцев назад я оформил его завещание. Это завещание полностью соответствовало воле мистера Эддикса в то время.
— У вас есть основания полагать, что он изменил свою волю?
Хардвик прочистил горло.
— Не только волю, но и завещание.
— Вы хотите что-то сообщить нам и хотите что-то узнать у нас. Почему бы вам не раскрыть карты? — предложил Мейсон.
Хардвик улыбнулся:
— Боюсь, что я неважный игрок в покер.
— Вы не играете в покер, — ответил ему Мейсон. — Вы принимаете участие в деловых переговорах, где мы, все мы, должны выложить на стол определенные карты. А теперь давайте договоримся, что вы начинаете выкладывать все те карты, которые хотите раскрыть, а затем мы посмотрим, что сможем вам показать мы.
— Очень хорошо. Дело в том, что сложилась в высшей степени необычная ситуация — ситуация, которая некоторым образом играет на руку вашему клиенту. Я решил, что вы должны знать об этом, мистер
