Конечно, кино… Да к тому же, по-моему, ленту показали задом наперед.
Скорее всего на Гелиоре сейчас уже давно ночь.
Пилот при посадке чуть не раздавил их в лепешку, придав ракете ускорение в 15 g (он, видимо, тоже знал, что на борту нет офицеров), и пока солдаты пытались вправить сместившиеся позвонки и затолкать на место глаза, повылезавшие из орбит, люк с грохотом открылся. На планете была глубокая ночь, да еще и с дождем. Помощник 2-го класса по пассажирской части просунул в каюту голову и одарил их профессионально дружелюбной улыбкой.
— Приветствую вас на Гелиоре — имперской планете тысячи наслаждений… — Его лицо исказилось привычной гримасой:
— Разве с вами, подонки, нет офицеров? А ну катитесь отсюда, да помогите разгрузить урановую руду, нам нужно уложиться в расписание.
Билл с бомбардиром сделали вид, что не слышат; помощник по пассажирской части протиснулся к спящему сержанту, храпевшему, словно испорченный мотор (что ему такая мелочь, как ускорение в 15 g!), и попытался растормошить его. Храп перешел в сдавленное рычание, прерванное диким воплем помощника по пассажирской части, которому спящий двинул коленом в пах. Продолжая что-то бормотать, сержант вслед за остальными покинул ракету и помог установить разъезжающиеся стальные подпорки бомбардира на скользкой поверхности взлетной площадки. Солдаты равнодушно смотрели, как из грузового отсека прямо в глубокую лужу приземлились их вещмешки. Под занавес мстительный помощник по пассажирской части сделал им еще одну мелкую пакость: отключил силовое поле, защищавшее их от дождя, так что они моментально вымокли до нитки и заледенели на холодном ветру.
Ветераны взвалили на плечи рюкзаки — бомбардир тащил свой вещмешок на платформе с колесиками — и зашлепали к ближайшим огонькам, тускло светившим сквозь колючие струи дождя примерно в миле от места посадки. На полпути бомбардир вырубился из-за короткого замыкания в проводке; Билл с сержантом подсунули под него платформу, покидали ему на колени рюкзаки — и приобрели на оставшийся отрезок пути удобную ручную тележку.
— Вот так штука, из меня вышла недурная тачка для багажа, — пробасил бомбардир.
— Не выступай! — ответил ему сержант. — По крайней мере, ты заимел вполне приличную цивильную профессию. — Сержант пинком распахнул дверь, и их окутало блаженное тепло штабного помещения.
— Не найдется ли у вас банки растворителя? — спросил Билл у сидевшего за барьером клерка.
— Ваши проездные документы! — потребовал тот, проигнорировав вопрос.
— Растворитель есть у меня в мешке, — сказал бомбардир;
Билл, развязав мешок, принялся за поиски.
Они протянули свои документы, вытащив бумаги бомбардира из нагрудного кармана, и клерк сунул их в прорезь огромной машины, стоявшей за спиной.
Машина зажужжала и замигала огоньками, а Билл тем временем обработал растворителем все контакты в электропроводке бомбардира, не оставив на них ни капли воды. Прогудел сигнал, и машина изрыгнула документы; из другого отверстия с тиканьем выползла длинная печатная лента. Клерк подхватил ее конец и быстро пробежал глазами.
— Попались, голубчики, — произнес он с садистским удовольствием. Вам троим должны вручить «Пурпурную стрелу» на торжественной церемонии в присутствии самого императора, но киносъемка начнется ровно через три часа. За это время вам туда нипочем не добраться.
— Не твое собачье дело, — огрызнулся сержант. — Мы ведь только что сошли с корабля. Выкладывай, куда идти-то!
— Район 1457-Д, уровень К-9, квартал 823-7, коридор 492, студия 34, комната 62, спросить режиссера Ратта.
— И как же нам туда добираться? — поинтересовался Билл.
— Меня можешь не спрашивать, я у них не служу. — Клерк швырнул на барьер три квадратных тома толщиной около фута со стальными цепями, приваренными к корешкам. — Ищите дорогу сами — вот ваши поэтажные планы.
За них придется расписаться, утеря плана — подсудное дело, карается…
Внезапно осознав, что он здесь один, лицом к лицу с тремя ветеранами, клерк мертвецки побледнел и потянулся к красной кнопке. Не успел он дотронуться до нее, как металлическая рука бомбардира, выбрасывая снопы искр и клубы дыма, пригвоздила его палец к стойке. Сержант склонился над барьером, приблизившись вплотную к клерку, и произнес низким, леденящим Душу голосом:
— Мы не будем искать дорогу сами. Ты покажешь нам ее. Давай сюда гида!
— Гиды только для офицеров, — попытался возразить несчастный и громко икнул, когда стальной палец, похожий на толстый прут, ткнул его в живот.
— Можешь считать нас офицерами, — выдохнул сержант, — Мы не возражаем.
Клацая зубами, клерк заказал гида. Маленькая железная Дверца напротив стойки со стуком отворилась. У гида было цилиндрическое стальное туловище на шести колесах, голова, напоминающая голову гончей, и пружинный блестящий хвост.
— Ко мне! — скомандовал сержант.
Гид кинулся к нему, высунув изо рта красный пластиковый язык и издавая механическое пыхтение, слегка заглушаемое стуком шестеренок.
Сержант взял конец печатной ленты и быстро набрал код 1457-Д К-9 823-7 492 ст. 34 62, нажимая на кнопки, расположенные на голове гида. Тот звонко тявкнул несколько раз, захлопнул пасть, вильнул хвостом и помчался по коридору. Ветераны последовали за ним.
Больше часа они мотались по бегущим дорожкам и эскалаторам, тряслись в пневмокарах по монорельсовым дорогам и движущимся тротуарам, скользили с этажа на этаж в антигравитационных лифтах, пока, наконец, не добрались до комнаты № 62. В самом начале пути, сидя на скамеечке бегущей дорожки, солдаты прикрепили цепи поэтажных планов к поясным ремням: даже Биллу было понятно без объяснений, какую ценность представляет собой путеводитель в этом городе размером с планету. У двери комнаты № 62 гид трижды пролаял и укатил прочь, прежде чем они успели его схватить.
— Жаль, надо было быть половчее, — сказал сержант. — Эта штука дорогого стоит.
Он пнул ногой дверь и явил их взорам толстого мужчину, который сидел за письменным столом и орал в видеофон:
— Плевал я на ваши извинения! Из извинений шубу не сошьешь! Я знаю одно: график съемок на грани срыва, простаивают готовые к работе камеры, а главных действующих лиц нет как нет! Я задаю вам вопрос, и что же я слышу в ответ… — Он поднял глаза и завопил:
— Вон! Убирайтесь вон! Вы что, не видите: я занят!
Сержант схватил видеофон, шваркнул его об пол и растоптал в пыль дымящиеся мелкие осколки.
— Здорово ты насобачился добиваться внимания, — сказал Билл.
— Два года непрерывных боев заставят насобачиться, — ответил сержант, угрожающе скрипнув зубами. — Мы прибыли, Ратт, что нам делать дальше?
Расшвыривая обломки видеофона, Ратт шагнул вперед и распахнул дверь за письменным столом.
— По местам! Дать освещение! — заорал он.
Поднялся невообразимый шум, вспыхнули ослепительные софиты. Прибывшие за наградами ветераны вышли вслед за раттом на огромную шумную сцену, заполненную суетливо бегающими людьми. Камеры на моторизованных тележках и кранах ползали вокруг съемочной площадки, боковины и задник которой изображали тронный зал. Окрашенные стеклянные окна создавали иллюзию яркого солнечного света, трон был выхвачен золотистым лучом прожектора.
Подгоняемая визгливыми приказаниями режиссера, толпа придворных и высших воинских чинов выстроилась перед троном.
— Он обозвал их кретинами, — в ужасе прошептал Билл. — Его же расстреляют за это!
— Ну и осел же ты все-таки, — сказал бомбардир, разматывая провод со своей правой ноги и
