указывающую на тропу, а под стрелкой выложил слово ОСТРОВА. И отошел полюбоваться делом рук своих. Отличная работа, Джим. В тебе пропадает великий художник. Когда прибудут спасатели, они сразу это поймут.
Когда я вернулся к Анжелине, уже смеркалось и она крепко спала. Воздух был теплым, а песок мягким, и денек выдался не из легких. Я улегся рядом с женой и, кажется, сразу заснул. Когда она похлопала меня по плечу и я открыл глаза, было уже светло.
— Доброе утро, спящая красавица, которой давно не мешает побриться. Пора вставать. Предлагаю напиться океанской водицы, а затем отправиться в плаванье на поиски завтрака.
— Позволь, я тебе кое-что покажу. — Я достал из кармана матерчатый сверток. — Это от моей рубашки. А другим куском обернул рукоятку, чтобы пальцы не порезать.
— Дорогой, ты у меня такой предусмотрительный. — Она полюбовалась на стеклянный кинжал и вернула мне. — А он не растает, пока будем плыть?
— Не растает, милая, если держать его над головой, а грести свободной рукой.
— Я вышла замуж за атлета. Ну что, поплыли? В несколько гребков она добралась до первого, самого маленького острова, и там терпеливо дождалась меня. Мы двинулись к противоположному берегу. Внезапно она остановилась и показала.
— Вон там. Под тем растением помесь чахоточного осьминога и полузасохшего кактуса. Кусты, о которых я тебе говорила. С оранжевыми фруктами. Чистый яд.
Мы поплыли к другому острову. Пришлось помучиться, но зато ни единой капли не упало на лезвие. Сопя и пыхтя, я вышел на берег и огляделся. Может, тут найдутся другие фрукты или ягоды, не слишком ядовитые?
— Смотри, похоже на тропку.
— Если это тропа, значит, ее кто-то протоптал. И этот «кто-то», возможно, небезобиден.
— Не забывай, со мною мой верный клинок. — Я развернул тряпицу и любовно протер ею лезвие.
— Коли так, иди первым.
Тропка на самом деле оказалась тропой, ее протоптало множество ног, или лап, или иных конечностей. Она вовсю петляла по непривычным моему глазу зарослям. Мы встречали аналоги деревьев и кустов, даже зеленую землю, точнее, покрытую чем-то средним между травой и мхом. И — ничего знакомого или хотя бы чуть-чуть похожего на съестное.
Анжелина первой увидела наш шанс.
— Смотри, — сказала она, раздвигая ветки. — Видишь наросты на стволе?
Наросты удивительно напоминали сизые фурункулы. Я наклонился, дотронулся ногтем до одного из них. Лопнула тонкая кожица, потек голубой сок.
— Как ты думаешь, это съедобно? — спросила Анжелина.
— Возможно, — произнес я с великим сомнением. — Есть способ выяснить, но он, к сожалению, только один.
Похоже, пришел мой черед играть в морскую свинку. Я решительно макнул палец в сок, приблизил к носу, понюхал и скривился.
— Фу, гадость! Даже если это съедобно, наружу быстрее выйдет, чем попадет внутрь. Пошли отсюда.
Я выпачкал палец землей, зато очистил от сока. Сторожко зыркая по сторонам, мы снова пошли по тропе. Заросли поднимались все выше, тропка петляла, но вела в одном направлении — вверх по склону холма, в глубь острова.
— Постой, — сказала Анжелина. — Ты ничего не слышишь?
Я навострил ухо и кивнул.
— Похоже на буханье.
— Барабаны джунглей. Неужели туземцы всполошились?
— Скоро узнаем, — проговорил я с бодростью, коей вовсе не испытывал. Как ни крути, мы попали на чужую планету, в чужую вселенную, у нас не было еды, зато нам угрожала неведомая опасность. Было от чего приуныть. Хотя, конечно, я не прав, ведь я нашел мою Анжелину, и это очень, очень отрадно. Настроение слегка приподнялось, и я постарался удержать его в таком положении. При этом я не забывал медленно и бесшумно шагать и осторожно прощупывать заросли ножом.
Буханье звучало все громче и аритмичней, ослабевало, затем совершенно непредсказуемо учащалось. Ну а почему бы и нет? Что я надеюсь увидеть, слаженный полковой оркестр?
Заросли редели, попадались все более высокие деревья, и впереди я разглядел поляну. Тропа сворачивала, похоже, она не пересекала поляну, а огибала.
— Очень странно, — сказала Анжелина. — Почему те, кто протоптал эту тропинку, боялись ходить через поляну?
— Может, у них агорафобия, а может, просто стесняются показаться на люди…
— А еще может быть, на поляне кто-то живет и он не жалует гостей. Кстати, буханье доносится оттуда.
Мы остановились у большого толстого ствола, покрытого чем-то наподобие зеленой шерсти, и настороженно огляделись.
— Ух ты! — воскликнула Анжелина.
В самом центре поляны лежала массивная серая тварь, похожая на огромную кучу мокрой глины. С верхушки этой кучи до самой земли ниспадали длинные прутья. И на этих прутьях, словно фрукты на ветках, поблескивали красные шары.
— Они или съедобные…
— Или ядовитые, — договорила за меня Анжелина. — Что-то мне эта зверюга не нравится. Развалилась посреди поляны, а тропинка в обход идет.
Мне все это тоже не нравилось.
— В таком случае, есть два варианта. Либо идем по тропинке и не приближаемся к твари, либо подходим поближе и узнаем побольше.
— Джим диГриз, насколько я тебя знаю, ты уже принял решение. Я иду с тобой.
— Годится. Но с условием, что будешь держаться сзади.
Как только мы ступили на поляну, барабанный бой прекратился — тварь узнала о нашем присутствии. Через несколько секунд она снова забухала, но уже гораздо громче и чаще. И не умолкала, пока я медленно приближался к ней. Я остановился, присмотрелся и озадаченно покачал головой. Трудно было понять, на кого она смахивала, но выглядела сущей уродиной.
В центре серой кучи появилась слюнявое отверстие и раздался низкий скрипучий голос:
— Сущая уродина.
ГЛАВА 12
— Она говорить умеет! — воскликнула Анжелина.
— Не только говорить, но и читать мысли. Что я сейчас подумал, то она и сказала. Слово в слово.
— Неужели она и в мои мозги может залезть? — хрипло произнесла тварь. Анжелина отшатнулась.
— А это уже моя мысль. Слушай, не нравится мне это существо. Совсем не нравится. Пойдем отсюда, а?
— Секундочку. Я все-таки хочу выяснить, для чего ей эти шарики…
Я выяснил, и гораздо раньше, чем мне того хотелось. Тварь с невероятным проворством хлестнула отростком-прутом, и я не успел отпрянуть. Прут обвился вокруг моей шеи и потащил меня вперед.
— Грррк… — только и сумел выговорить я, всаживая в бок твари стеклянный нож. Из раны потекла желтая жидкость. Резать было невероятно трудно. Тварь упорно подтаскивала меня к себе.
