поле зрения, — но всех был вынужден тут же бросать. Просто чтоб они не успели бросить меня. Потому что я знал, что кроме хера не могу им ничего предложить, ничем всерьез заинтересовать… А на тебе циклились даже те бабы, с которыми у тебя и не было ничего. Почему-то помнили, интересовались. Та же Сашка — я ее грузил, конечно, на тему тебя… но она же и сама всегда интересовалась, че там с тобой происходит… Про Лерку я вообще молчу… Даже Кристи — она же тебя отлично запомнила — с того раза, когда ты с ней общался два года назад. Это потом из-за тебя весь “Ковчег” накрылся — но запомнила она тебя раньше. Она и сейчас мне подыгрывать согласилась только из интереса к тебе. Между прочим, если ты думаешь, что у меня с ней было что-то — так ни хрена подобного… Не ради меня она этой дурью маялась — ради тебя…
Ощущение, что башенка тихо дрейфует на небольшой, небеспросветной, серо-сине-зеленой глубине, ввиду некой мелко светящейся подводной фауны… Было б очень тихо, если б не этот неостановимый бубнеж:
— …Ты всегда умел что-то, чего я не умел. Может быть, что-то главное. Так мне казалось… Вот я глядел на тебя — так органично, без ущерба, главное, для собственной состоятельности существующего в реальности, которая всех, всех абсолютно остальных либо гнет, корежит под себя, либо, если гибкости недостаточно, просто растирает в порошок, и которая ко мне уже примеривается… На тебя — не просто существующего, а еще и напрямую работающего с этой реальностью! Да еще и бонусы отхватывающего! Не только не гнущегося под нее — а скорее ее под себя гнущего!… Смотрел и думал: может, ты — один из всех — знаешь рецепт? Способ? Если даже не умом знаешь — то как-то от природы умеешь? Думал, может, можно на твоем примере и с твоей помощью способ этот определить? Может, воспользоваться им?
Медленное-медленное, но неуклонное слияние неподвижных силуэтов столов и маятником перемещающегося меж ними, временами неожиданно застывающего ФЭДова силуэта — с небесным фоном…
— Зря я это, конечно, думал… Ни хрена ты не знаешь способа решения проблемы. И ты тоже. Ты просто до последней возможности закрываешь глаза на ее наличие… Ну че: негативный результат — тоже результат. Зато я убедился в том, что, конечно, всегда подозревал, — окончательно убедился. Что такого способа просто нет. Никакого третьего пути… Чего я за тебя так цеплялся-то, Дэн? Уж больно не хотелось в это верить… Значит, придется… А тебе, Дэн, придется еще убеждаться в этом — самому. Потому что закрывай глаза, не закрывай — реальность остается реальностью. И рано или поздно тебе таки придется иметь с ней дело. В одиночку. Тут никто никому не помощник…
Его метания, постепенно уменьшая амплитуду, прекращаются у стеклянной стены, где он стоит вполоборота ко мне, и я даже не пойму, куда смотрит. Ежится, бормочет, бормочет свое — все менее внятно:
— …Конечно, Дэн… Не ради тебя я всю эту бодягу затеял… комедию эту ломал… ради себя. И даже просто из-за собственной слабости… Трусости… Че я, лучше тебя — че я, сам самообманом не занимаюсь?… Вот это и был мой самообман — за твой счет и с твоим пассивным участием… Только слабостям потакать никогда не стоит. По определению. И себе не поможешь, и перед другими опозоришься… Перед старыми знакомыми… Да, действительно… нефиг тянуть… К черту…
Продолжая спорадически конвульсивно жестикулировать, он поднимает левую руку к голове. Словно чешет стволом нос. Какое-то едва слышное клацанье доносится: я не сразу понимаю, что — железа о зубы. Выстрел звучит громко, но глухо — и сразу же он валится: очень быстро и мягко, прошуршав курткой и тяжело ткнувшись плечом в стену.
Часть четвертая
32
“…Достаточно даже поверхностного взгляда на любую сферу, так сказать, общественной реализации интеллекта: культуру, науку, философию, политику — в каждой из этих сфер мы наблюдаем одинаковую картину. То, о чем шла речь: нарастающая специализация, все более жесткая функциональность, исчезновение ярких индивидуальностей, исчезновение сверхидей…
…Речь и о практически окончательном превращении любой литературы, хоть в какой-то мере претендующей на читательскую востребованность (без чего, собственно говоря, нет литературы как таковой — по определению), в аттракцион, развлечение — причем реестр и специфика этих развлечений становятся все более жестко определенными. В этом смысле сложный стандарт западного «интеллектуального детектива» от примитивнейшего стандарта детектива «ментовско-новорусского» отличается лишь наличием познавательной информации («нагрузить мозг») и цитатной игры (соблюсти правила высшего литературного общества) — но жесткость стандарта, развлекательная форма и отсутствие авторской сверхидеи те же.
Речь и об абсолютном исчезновении высшей прозаической формы — «романа идей», романа, ставящего глобальные вопросы и предлагающего ответы на них, текста, рисующего свою более-менее полноценную версию реальности. Совершенно непредставимо, чтобы роман такой, появись он сегодня, мог стать поводом для широкой дискуссии хотя бы в «продвинутых» общественных слоях… но еще более непредставимо само его появление…
…Хотелось бы уточнить: автор отдает себе отчет, что разговоры о кризисе культуры велись во все времена, включая те, что затем были признаны временами расцвета искусств. Однако он, автор, говорит вовсе не о кризисе — в самом деле, странно было бы о нем говорить на фоне нынешней интенсивности купли-продажи культурных объектов. Он говорит, что то, с чем мы имеем дело, что покупаем-продаем сегодня — это просто не вполне культура. По крайней мере, в прежнем понимании…”
Статья, на которую оставил линк затеявший базар на “Дельфях” Посторонний, называется “Упрощение строптивых”. Подписанная Иваном Рускиным, она была вывешена в “Русском Журнале” 29 декабря прошлого года, в разделе “Колонки”. Как у них на russ.ru водится в случае отсутствия фото автора, вместо физиономии — карнавальная маска. Но, как у них опять же водится, прилагается е-мейл. На него я шлю мессидж: хотел бы задать Вам пару крайне важных для меня вопросов, не будете ли столь любезны откликнуться или перезвонить по телефону… Мессидж возвращается с пометкой, что адреса такого не существует.
“…Современная философия фактически нивелировалась до социологии, больше того: до поп- социологии. Философ сегодня, дабы быть замеченным, обязан с лихостью шоумена и расчетливостью маркетолога жонглировать эпатажными парадоксами, все отчетливей напоминающими рекламные слоганы. То есть опять-таки: развлекательность, игровая подача и отсутствие сверхидеи…
…Само понятие идеи несколько десятилетий как исчезло из политики. То есть апелляция к разнообразным идеологиям остается, разумеется, — но используются эти идеологии исключительно в роли лейбла, упаковки — чрезвычайно легко заменяемой и вовсе не обязательно коррелирующей с начинкой.
Давным-давно никем не рассматривающаяся как поле практической проекции философских конструкций, как способ кардинального изменения социальной реальности, политика, подобно прочим помянутым сферам, четко «функционализировалась», превратившись просто в профессию добывания и осуществления власти… либо вообще в развлечение (опять же!). Тут имеются в виду прежде всего разнообразные радикальные молодежные группировки — экологические, «антиглобалистские», какие угодно. В этих последних, как правило, отсутствует на деле не только идейная подоплека, но и реальное стремление к власти; политика тут превращается в повод для игры, для сброса энергии и извлечения
