Глава 11
В самом центре района возвышался Уголовный суд округа Кук. За судом темнел монолит, похожий на Сан-Квентин, каким Пол видел его на фотографиях: высокая каменная стена, пулеметные вышки. Завернув за угол, он наткнулся на вырезанную в камне легендарную надпись:
Полу пришло в голову, что незачем ему, как безумному, носиться по темным улицам в поисках хищников, для этого можно найти более легкие пути. Здесь, в суде. как известно приговаривали лишь некоторых, но остальных же выпускали, и за ними с легкостью можно было следить с самого начала.
На Калифорния-Авеню Пол обнаружил парковку и поставил машину. Пистолеты он оставил в салоне, из-за предполагаемых детекторов металла: должны же правоохранительные органы защищаться от возможных попыток освободить обвиняемых прямо в зале суда?
Поэтому Пол надежно запрятал оружие и запер машину.
Над входом, словно виселица, парил мойщик окон на своем кране с платформой. Пол нырнул под него и зашел под портик, уставленный колоннами.
“Народ против Крабба – заседание третье”. Календарь был прикреплен на пробковой доске информационной будки. Пол изучил план здания, мысленно проделал необходимый путь и двинулся в каменные коридоры.
Зал заседаний казался таким же невзрачным и задымленным как ночной клуб в дневное время. Пыльные нити висели в неподвижных серых лучах света, тянущихся от высоких окон и исчезавших, так и не долетая до пола. В паровых трубах что-то настойчиво булькало и ухало. Длинный ряд людей, сидящих на задней скамейке, совсем терялся в пещерообразной массивности зала, и сами присутствующие казались чем-то совершенно незначительным в этом просторным помещении, фермер с тощей серой шеей; смущенная чернокожая женщина; упрямый, небритый мужчина в ветровке и мягкой шапочке; высокий негр, надменно сидящий чуть поодаль; узколицый старик с умными, бегающими глазками; пухлый юнец, сосредоточенно рассматривающий руки, сложенные на коленях; пожилая женщина, настойчивым шепотом втолковывающая что-то сидящему рядом маленькому человеку с выпирающим животиком; два подростка, латиноамериканцы с напомаженными, зачесанными назад волосами и апатичными глазами; седой чернокожий с тоской и бездуховностью во взоре.
Адвокаты небрежно сидели на жестких стульях и скамьях; бумаги валялись рядом с ними. Двое-трое на передних сидениях повернулись и разговаривали с коллегами, сидящими позади. В углу, возле незанятой скамьи, несколько человек в темных костюмах о чем-то совещались один из них, судя по всему, был главным присяжным, но Пол не мог по виду вычислить, какой именно, и дивился тому, что не видит напудренных париков и мантий.
Площадку за скамьями занимали два стола, один из них оккупировал единственный адвокат с седой шевелюрой на другом столе, как и на трибуне, где восседали судьи, было пусто. Группа из пяти-шести адвокатов выстроилась возле судебного клерка, видимо, дожидаясь своей очереди представлять дела.
Пол выбрал незаметную скамеечку в дальнем углу, пристроившись возле нескладной женщины в оранжевоом твидовом костюме. Линия ее бровей была подчеркнута черным карандашом; вид у нее был холеный и настороженный. Она говорила молодому человеку в черном похоронном костюме:
– Фрэнк, это не слишком здорово. Извини.
– Ты не сможешь меня предать. Я уже объявил им, что сделка сделана.
– А что ты им конкретно сказал? Дословно?
– Покушение на убийство. Дадут пять, отсидит три. Слушай, Ирен, ребятенку всего девятнадцать.
– Но это не первый раз, когда его берут тепленьким с ножичком в руке. На сей раз это лезвие еще было покрыто кровью семидесятичетырехлетней женщины.
– Не раны се доконали, а коронарка сосудов.
– Коронарка произошла в результате нападения. Посмотри же, Фрэнк, черт бы тебя побрал, уголовный кодекс. Парнишка пройдет по первой категории предумышленное убийство. Извини уж.
– Но ты не можешь просто...
– Я тебе уже не раз говорила, ты просто не желаешь слушать. Делаешь выводы, уверяешь...
– Что об этом думает Пирс?
– У него и спроси.
– Наверное, я так и поступлю.
– Он отошел тебя к своим помощникам. А если будешь настаивать или начнешь кочевряжиться, он просто вышвырнет тебя из офиса.
– Что ты так заводишься по поводу этого дела? Интересно, если бы жертвой оказался мужчина, ты бы также вела себя?
– Не собираюсь утруждать себя ответами на подобные вопросы.
– Буду просить об отсрочке. Мы не готовы к походу в суд.
– Пожалуйста, не торопись. Никто не собирается переезжать твоего подзащитного поездом.
– Так что там с этим парнем?
– Четырнадцать месяцев назад он уже побывал в моем списке, но его адвокат склонил меня вынести более мягкое обвинение и отсрочку приговора. Парень пошел обратно на улицу и пришил миссис Джэквист. Был пойман. Но сколько он убил, прежде чем его поймали?
– Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя виновной, потому что согласились на условный приговор год назад? Ради всего святого...
– Если бы я согласилась на суд, то сейчас бы парень сидел в тюряге. А миссис Джэквист бы жива. Подумай-ка об этом, Фрэнк.
– Если бы так думал каждый прокурор, то за двадцать лет все обвиняемые успели бы обрасти бородами и поседеть, пока длиться заседание.
– Фрэнк, когда коп арестовал негодяя, он как раз вытаскивал нож из своей жертвы. В этом коридоре присутствовало двое свидетелей, которые знали парня лично. Ошибки быть не может; все свидетели в голос утверждают одно и то же. Твой клиент – мерзкое и жестокое животное и он нуждается в том, чтобы его изолировали от общества. Больше говорить не о чем.
– Слушай, Ирен, я кое-что знаю об этом парне. Его старик...
Тогда женщина заговорила, медленнее отвешивая слова, как кирпичи на постройку здания:
– Мне совершенно насрать на это, Фрэнк. Меня тошнит от людей, готовых обвинить в преступлении кого угодно, только не самих преступников.
– Черт побери, хватит вести себя так, словно ты восходящая звезда юриспруденции! Что с тобой случилось?
Женщина показала ему полруки, выставив один палец: это был ее ответ.
