своего отца, а Джефф — на его собственном месте.
Вернувшись в шезлонг, Билл закрыл лицо ладонями. Все эти годы он мечтал о том, чтобы Джефф жил с ним. Вот тогда-то уж он сумел бы сделать мальчика счастливым, смог бы вырастить его сильным и здоровым, как в физическом, так и в моральном отношении. И вот теперь, когда Оттилия наконец уступила и Билл получил то, о чем так долго мечтал, он не знает, что ему делать. Неужели семена насилия, которые отец заронил ему в душу, так глубоко укоренились, что Билл не способен с ними справиться?
Нет, не может быть. И Билл в этом был абсолютно уверен. Да, ему в юности неоднократно приходилось драться, но либо с равными себе, либо со старшими парнями. Билл знал, что по своей натуре он совсем не жестокий человек. Но Джефф, что он подумал? Как Биллу найти к нему подход? Как убедить, что он любит его? Как, не применяя силу, приучить к дисциплине и не позволить мальчишке командовать собой, играя на отцовских чувствах?
Черт возьми, выругался про себя Билл. Его огорчало не только то, что разделявшая их с Джеффом невидимая стена стала в этот вечер еще выше, но и то, что произошло это как раз накануне праздника — дня, в который он планировал отправиться с сыном на рыбалку, дня, который, как он надеялся, сблизит их.
И все же они стали ближе, по крайней мере, живут в одном доме и их разделяет только дверь, да еще гремящая в комнате сына рок-музыка. Увы, это не Джефф выбирал, ехать ему сюда или нет. Будь его воля, подумал Билл о мальчике, он, скорей всего, отправился бы куда угодно, только не в Гринуэй Кроссроуд.
Билл потер пальцами усталые глаза и решил, что завтрашний День Независимости будет, пожалуй, худшим из всех, что были в его жизни.
В семье Гринуэй День Независимости всегда ассоциировался с пикником на лужайке перед домом. Точно так же, как имя Кэт Гринуэй, а в замужестве — миссис Мэльюсибл, всегда ассоциировалось с понятием «натиск».
— Сэнди, за мной! — бодро прокричала рыжеволосая Кэт, выбираясь с большой хозяйственной сумкой из новенького микроавтобуса «астро». Следом за нею в дверном проеме показался двухлетний сын Александер, широко улыбавшийся, радующийся возможности ступить на твердую землю после нескольких часов езды в машине. Кэт пересекла двор так стремительно, будто босиком шла по раскаленным углям, и решительным шагом направилась к дому.
— Тони, неси остальное и присмотри за ребенком, — громко скомандовала она, не сбавляя ходу.
— И присмотри за ребенком… — добродушно передразнил ее Энтони Мэльюсибл, предусмотрительно понизив голос, чтобы жена не услышала его слов.
Не спуская с нее глаз, он откровенно любовался тем, как сексуально покачиваются при ходьбе ее округлые бедра. Кэт, помимо огненно-рыжих волос и больших ярко-зеленых глаз, обладала множеством достоинств. Красота была одним из них. Ум, почти вулканическая энергия и остро выраженное чувство справедливости также входили в число определяющих черт ее характера.
Впрочем, в некоторых отношениях у нее еще оставалось немало простора для самосовершенствования. Это, в частности, касалось чувства юмора. По мнению ее мужа, Кэт воспринимала жизнь слишком уж серьезно. Кроме того, вместе с рыжими волосами родители наделили ее столь же огненным нравом. Однако, странная вещь. Тони считал безумный темперамент супруги как раз одним из ее главных достоинств.
— Выбирайся, кроха, — приговаривал он, позволяя Александеру самому спуститься на землю. — Ты ведь уже не грудняшка, да? Ты ведь большой мальчик. Ну-ну, давай сам. Ах, умничка! Только маме не будем говорить, о'кей?
И он забавно наморщил нос. Мальчик заразительно рассмеялся и, едва Тони присел рядом с ним на корточки, бросился к нему на шею.
— О'кей, — согласился малыш и снова расхохотался, потому что приемный папаша, как на кнопку звонка, слегка нажал пальцем на его широкий и мягкий носик.
Вики и Эд уже приехали. Младшая сестра вместе со Стеф чистили на кухне картошку для салата, когда к ним, подобно торнадо, влетела Кэт.
— Что-то горит? — засмеялась Стеф.
Ловко орудуя ножом, она с приветливой улыбкой посмотрела на свою вторую старшую сестру.
Кэт усмехнулась.
— Еще нет, но уже пора зажигать гриль, — решительно заявила она, выкладывая на стол из сумки тушки цыплят и аккуратно распиленные полешки.
— Мясо? — с притворным ужасом воскликнула Вики. — Что я вижу? Вот как на тебя повлияло замужество! А я-то думала, ты по-прежнему питаешься побегами бобов, овсом и прочим сеном.
Кэт сердито сверкнула глазами на младшую сестренку, а Стеф отвернулась, закусив губу, чтобы не рассмеяться. Она и раньше была уверена, что Кэт не продержится долго на вегетарианской диете, которой недавно увлеклась. Но Вики хлебом не корми — дай подразниться.
— Можешь себе представить, Стеф? — продолжала она. — Наша леди питалась тем же, чем большинство людей кормит своих коров.
Стеф уже больше не могла сдерживаться и расхохоталась во все горло. Кэт бросила недовольный взгляд и в ее сторону.
— Я питаюсь зернами пшеницы, а не овсом. Люцерну же потребляют не только в виде сена.
— Да что ты говоришь?! — Вики сделала круглые глаза. — А что с ней делают? Заваривают в пакетиках, как чай? Или скручивают в папироски и курят?
— Ты просто невыносима.
— Я знаю. Но представь, сколь тосклива была бы твоя жизнь, если бы тебе не приходилось нести такой крест, мирясь с моим обществом.
В дверях появился Тони с Александером на плечах. В руке он нес небольшую спортивную сумку со сменной одеждой. Оттуда же выглядывала пара ракеток для бадминтона. Из кармана у него торчала связка петард.
— Как дела, леди?
— Замечательно, — одновременно ответили Стеф и Вики. Но Кэт нахмурилась, увидев петарды.
— Тони, эти штуки опасны. Я думаю, мы договорились!..
— Да-да, конечно, — подтвердил тот с озорной ухмылочкой. — Мы договорились, что тебе они не нравятся. Но мне-то они нравятся.
— Тони!.. — угрожающе начала Кэт, но он, не моргнув глазом, вывалил принадлежности для фейерверка на стол рядом с едой и уселся на табурет. Александер устроился верхом на его колене.
— Ой, рыжик, не будь ворчулей. Каким же День Независимости будет без фейерверка?
— Безопасным… — начала было Кэт, но муж уже обхватил ее свободной рукой за талию и притянул к себе, усадив на второе колено.
— Женщина, когда же ты наконец поймешь? Со мной ты никогда не будешь в безопасности, — Тони плотоядно заурчал и сделал вид, что сейчас, как вампир, вопьется ей зубами в шею.
Александер захихикал.
— Пусти маму, папка, — пропищал он. Кэт тщетно пыталась вырваться из объятий мужа.
— Перестань, поросенок! — со смехом взмолилась она.
От прежней строгости не осталось и следа. Невозможно было не заметить, как им хорошо друг с другом.
Испытав вдруг неловкость, будто она тайком подсмотрела сцену чужого семейного счастья, Стеф украдкой взглянула на Вики, но та улыбалась столь же беззаботно, как и эти двое. Стеф ощутила ноющую боль в груди и поспешно отвернулась, чувствуя себя лишней в этом мире, испокон веков основанном на любви между мужчиной и женщиной. Неожиданно она почему-то вспомнила о Билле Уиндхеме, но, усилием воли отогнав эту мысль, она перенесла свое внимание на Александера.
— Эй, иди на ручки к тете Стеф, — проворковала она, обращаясь к мальчугану, охотно потянувшемуся навстречу. — Пожалуйста, поцелуй тетю. Вот так, спасибо, малыш. Тетю дома никто не целует.
