Со вздохом Одраде призвала топтер и приготовилась к короткой поездке на не-корабль.
«По крайней мере, тюрьма Данкана комфортабельная», — подумала Одраде, когда вошла туда. Прежде здесь были командирские апартаменты корабля, недавно их занимал Майлз Тег. Здесь до сих пор оставались следы его присутствия — небольшой голопроектор, дававший изображение его дома на Лернаусе: величественный старый дом, длинная поляна, река. Тег оставил портняжный набор рядом на прикроватном столике.
Гхола сидел в подвесном кресле, глядя на проекцию. Он слабым взором взглянул вверх, когда вошла Одраде.
— Вы просто оставили его там умирать, верно? — спросил Данкан.
— Мы сделали то, что были должны, — ответила она. — И мы повиновались его приказам.
— Я знаю, зачем ты здесь, — сказал Данкан. — Тебе не удастся заставить меня передумать, я не чертов племенной жеребец для ведьм. Ты меня понимаешь?
Одраде разгладила свое одеяние и присела на край кровати, лицом к лицу с Данканом.
— Ты изучил ту запись, которую оставил нам мой отец? — спросила она. — Твой отец?
— Майлз Тег был моим отцом. Я сообщу тебе его последние слова. Он был, под конец, нашими глазами там. Он должен был увидеть смерть Ракиса. «Ум в своем начале», понимающий взаимозависимости и ключевые бревна». Увидев, что Данкан озадачен, она пояснила:
— Слишком долго мы оставались пойманными Пророческим лабиринтом Тирана.
Она увидела, как он оживился и выпрямился кошачьим движением, говорившим, что мускулы его хорошо приспособлены к нападению.
— Нет способа, которым ты мог бы живым ускользнуть с этого корабля, сказала она. — И ты знаешь почему.
— Сиона.
— Ты для нас представляешь опасность, но мы бы предпочли, чтобы ты прожил полезную жизнь.
— Я не собираюсь скрещиваться для вас — особенно, с этой маленькой насмешницей с Ракиса.
Одраде улыбнулась, пытаясь вообразить, как бы Шиэна отреагировала на такую характеристику.
— Ты находишь это смешным? — спросил Данкан.
— Не в этом дело. Но мы, разумеется, все равно получим ребенка Мурбеллы. Я так полагаю, это нас удовлетворит.
— Я говорил с Мурбеллой по системе связи, — сказал Данкан. — Она надеется стать Преподобной Матерью, и думает, что вы примете ее в Бене Джессерит.
— Почему бы и нет? Ее клетки прошли тест Сионы. Я думаю, из нее выйдет превосходная Сестра.
— Она действительно вас провела?
— Ты имеешь ввиду, замечаем ли мы, что она воображает, будто пробудет с нами пока не выведает все наши секреты, а затем сбежит? О, мы знаем это, Данкан.
— Ты считаешь, что она не сможет от вас сбежать?
— Данкан, однажды кого-нибудь приобретя, мы, на самом деле, никогда его не теряем.
— Ты считаешь, что вы не потеряли леди Джессику?
— В конце концов, она вернулась к нам.
— Зачем же ты на самом деле пришла повидаться со мной?
— Я подумала, что ты заслуживаешь объяснения замысла Верховной Матери. Понимаешь ли, он был нацелен на уничтожение Ракиса. Чего она действительно хотела, так это уничтожения почти всех червей.
— Великие Боги! Почему?
— Эти жемчужинки сознания Тирана, увеличенные их поголовьем — они были Пророческой силой, державшей нас в путах. Он не предсказывал событий, он их творил.
Данкан указал в сторону задней части корабля:
— Ну как же этот…
— Этот? Он теперь единственный. К тому времени, когда от него произойдет достаточное количество, чтобы опять получить влияние, человечество уйдет от него далеко по своему пути. Мы к тому времени будем слишком многочисленны, будем делать слишком много различных вещей и по нашему собственному желанию. Никакая единственная сила не сможет больше полностью управлять всеми нашими будущими, никогда снова.
Она встала.
Когда он не ответил, она проговорила:
— Пожалуйста, подумай, какую жизнь тебе захочется вести — внутри наложенных ограничений, которые я знаю, ты признаешь. Я обещаю тебе помочь всем, чем только смогу.
— С чего бы тебе?
— Потому, что мои предки любили тебя. Потому, что мой отец тебя любил.
— Любовь? Вы ведь не способны чувствовать любовь!
Она глядела на него почти минуту. Высветленные волосы потемнели на корнях и опять начали завиваться колечками, особенно на его затылке, заметила она.
— Я чувствую то, что я чувствую, — ответила она. — И твоя вода принадлежит нам, Данкан Айдахо.
Она увидела, что увещевание Свободных произвело на него свой эффект, затем повернулась и вышла из комнаты вместе с охраной.
Перед тем, как покинуть не-корабль, она спустилась в трюм и поглядела на неподвижного червя, лежавшего на ракианском песке. Обзорный люк был расположен приблизительно на высоте двух сотен метров. Рассматривая червя, она присоединилась к безмолвному смеху все больше сливавшейся с ней Таразы.
«Мы были правы. А Шванги и ее люди неправы. Мы знали, то Он хочет освободиться. Он должен был хотеть этого после всего, сотворенного Им». Она говорила вслух громким, шепотом, не только для себя, сколько для ближних наблюдателей, помещавшихся здесь для наблюдения за моментом, когда в черве начнется метаморфоза.
— Теперь мы владеем твоим языком, — проговорила она.
В этом языке не было слов, только движения — танец приспособления к движущемуся, танцующему мирозданию. Можно только говорить на этом языке, перевести его нельзя. Значение, к которому необходимо придти через опыт, даже когда значение меняется прямо на глазах. «Благородная цель? оказывалась, в конце концов, всего лишь непереводимым жизненным опытом. Но, глядя на грубую, неуязвимую для жары шкуру этого червя из ракианской пустыни, Одраде поняла, что она видит — видимое свидетельство благородной цели.
Она тихо его окликнула:
— Эй! Старый червяка! Каков же был твой замысел?
Ответа не последовало, но она ведь, на самом деле, и не рассчитывала на ответ.
