так ждал этого момента!
Я взглянул на Лиз. Она выжидательно посмотрела в ответ.
— Может, проявишь инициативу? — поинтересовалась она. — Или начинать мне?
— Э… — только и выдавил я. Все оказалось не так просто. — Ты такая красивая…
Она погладила меня по щеке.
— Больше не надо делать мне комплименты, Джим. Это у нас позади, — мягко сказала она. — Теперь — время любви.
Я пробормотал:
— Мне… Я знаю, что это звучит глупо, но ты слишком красивая. Я даже не знаю, смогу ли заниматься любовью с такой красавицей.
Лиз готова была расхохотаться, но из жалости быстро справилась с собой.
— Открою тебе один секрет, — сказала она. — Я самая обыкновенная. В ванной я посмотрелась в зеркало и сказала: «Фу, какая уродина». Правда. А потом я подумала: «Джим заслуживает лучшего. Значит, надо притвориться для него прекрасной». И видишь — ты поверил.
— Ты слегка перестаралась, — заметил я. — Стыдно признаться, но я страшно боюсь.
— Обманываешь, — обиделась Лиз.
— Мне двадцать четыре года. Невинность я потерял в девятнадцать. С тех пор у меня было три девушки, нет, четыре, считая Теда. Вот и весь опыт. У меня никогда не было такой пронзительно прекрасной женщины, как ты. И еще, — добавил я, — никогда и никого я не хотел так сильно, как тебя.
Она задумчиво посмотрела на меня.
— Ты боишься, да?
— Боюсь… разочаровать тебя…
— Спасибо за честный ответ.
Лиз положила руку мне на грудь. Это было как ожог, как удар током. Какоето время я не чувствовал ничего, кроме ее руки, нежных пальцев, ногтей. Спустя мгновение она мягко произнесла:
— Послушай, любимый, это ведь не кинопроба. Никто не собирается оценивать твои таланты. Позволь мне на пару секунд стать твоей мамочкой и поведать кое о чем: необходимо вдохновение. У тебя оно есть?
— С избытком, — ответил я. — Боюсь, как бы от него не полопались сосуды.
— Хорошо. — Лиз легла на бок. — Это неверный путь, Джим — так ты можешь только все испортить. Но даже если так случится, я заранее прощаю тебе все.
Я положил руку ей на грудь. Она была теплой, а моя ладонь — ледяной. Я боялся пошевелиться.
— Я… э-э… так не могу. У меня такое чувство, словно я должен попросить разрешения.
Она не рассмеялась; взяла мою руку и стала целовать пальцы, потом вздохнула и прошептала:
— Любимый, расслабься. Забудь о сексе как о работе, которую ты должен сделать для другого человека, и начни думать о том, что ты должен разделить с другим человеком.
— Я бы хотел этого, — признался я, — но у меня никогда не получалось.
Лиз не осуждала меня, а просто слушала, сжав мою руку.
— Послушай меня, дурачок. — В ее устах это звучало ласково. — Я расскажу все, что тебе нужно знать о сексе.
— Кажется, у нас очень мало времени, — возразил я.
— Не беспокойся. Это займет одну минуту.
Она приподнялась на локте и прижала руку к моим губам. Ее пальцы были само совершенство. Я поцеловал их.
— Единственное, чем ты действительно владеешь в этом мире, — твое тело, — начала она. — Им ты можешь поделиться.
— Мне это никогда не приходило в голову, — сказал я.
— Тише, малыш, я не договорила. Ты ведь не ляжешь в постель с человеком, тело которого тебе не нравится?
Я кивнул.
— С другой стороны, и с тобой никто не ляжет в постель, если твое тело ему безразлично. Секс осязаем. Если тебе нравится тело, мой дорогой, он есть, не нравится-и секса нет.
— Да, мне нравится твое тело, — прошептал я и осторожно коснулся ее руки.
— А мне — твое, — улыбнулась она в ответ.
— Не может быть.
— Какой же ты балбес. Милый, но все же балбес. Не следует думать о себе плохо. Разве ты не понимаешь, что это обижает того, кто собирается с тобой переспать? Значит, ты презираешь его вкус и относишься к нему потребительски. Понимаешь? Ты не получишь полного удовольствия от секса с кем бы то ни было до тех пор, пока не почувствуешь собственную красоту.
— Мою красоту?… — просипел я и откашлялся. — Я… всегда считал, что каждый человек должен быть… честным.
Лиз фыркнула.
— Честность — крайняя степень высокомерия и самомнения. Она помогает замкнуться в себе, а это разъединяет людей. Если ты прекрасен — а ты прекрасен, — поделись своей красотой. Разве люди вокруг тебя не прекрасны?
— Конечно. Но только я не прекрасен, как ты выразилась.
Она села и посмотрела на меня в упор.
— Кто сказал такую гадость? — Что?
— Я спрашиваю, кто сказал такую гадость? Поверь мне, ты просто потрясающий.
— Нет.
— Да.
— Мне неловко это слушать, — признался я. — Может, нам лучше заняться тем, для чего мы сюда пришли?..
— Нет, не лучше. До тех пор, пока ты не согласишься со мной. Я считаю тебя прекрасным.
Я отвел глаза. Лиз взяла меня за подбородок и повернула к себе:
— Значит, тебе можно считать меня красивой, а мне нельзя считать тебя потрясающим?
— Ноя не такой…
— Я. Тебе. Говорю. Ты, Потрясающий. — Ее тон делал дальнейший спор невозможным.
— Я слышу, — только и мог произнести я.
— Да ну? Правда слышишь? Соглашайся с этим, глупенький. Я не сплю с замухрышками. Я выбрала тебя. Ты никогда не задумывался: почему?
— Вероятно, у тебя плохо со зрением, — пошутил я. Она ударила меня по лицу. Довольно сильно.
Когда я проморгался, то обнаружил, что Лиз лежит на мне и смотрит сверху вниз.
— А теперь послушай очень внимательно, — сказала она. — Никогда больше не поступай так!
— Как так?
— Не оскорбляй мой вкус. Я умею выбирать любовников. Ты настолько увлекся самоуничижением, что даже не заметил, как я унижаюсь перед тобой. Ну, согласен или нет?
Ее глаза были так близко, что казались бездной, в которую хотелось прыгнуть.
Я решил было сказать еше кое-что, но растерялся. Хотел попросить ее о помощи, но не думал, что она сможет помочь. Ее пальцы вцепились в мои плечи, ноги обвились вокруг моих ног. Я испытывал невероятное желание — и боялся.
Должно быть, Лиз поняла это по моим глазам.
— Что-нибудь не так, да?
— Я тебя недостоин, — сказал я.
— Конечно нет, — согласилась она. — Я отдаюсь не за деньги. — Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на меня. — Да ты не умеешь наслаждаться сексом, верно?
Я промолчал. Лиз права. Мне доводилось видеть, как смеются и играют другие пары, и я всегда
