— Бессмысленно. Они послали за сандвичами. В ближайшие часы мы не закончим. Ты вскрыл, извини за выражение, целое гнездо червей. Наше свидание придется отменить.
Я не находил вежливых слов для ответа.
— Джим?.. Где ты?
— Э… Я здесь. Парочка громадных омаров передает тебе самую искреннюю благодарность.
— Мне очень жаль, Джим, правда.
Но сожаление в ее голосе отсутствовало.
— Как насчет завтрашнего вечера?
— М-м… Нет, не получится. Слушай, я тебе позвоню, договорились?
— Ладно. Пусть будет так.
— Что-то случилось? — спросила она. — Чувствую по твоему голосу.
Пришлось признаться.
— Да, я расстроился. Я действительно ждал этого вечера.
— Джим, мне надо бежать, — быстро ответила Лиз. — Обещаю, что у нас будет все в порядке. Я тоже этого хочу.
Она отключилась.
А я стоял и удивлялся противоречивости своих чувств, испытывая одновременно и горечь и радость. В голове крутились ее слова: «Обещаю, что у нас будет все в порядке, Я тоже этого хочу».
Эти четыре слова могли надолго сделать меня счастливым. Только на что убить сегодняшний вечер мне и моему вместительному желудку? Я повернулся к стойке и за-казал «Зеленого слизня». Слизень оказался длинным. И зеленым. И очень крепким. Кости мои размягчились. Я прикинул, сколько потребуется, чтобы расплыться скользкой зеленой лужей, и заказал вторую порцию, рас-сматривая бар.
Глаза китаяночки сияли. Прежде всего я обратил внимание на то, как она на меня смотрит. Потом заметил талию, тоненькую и хрупкую. Потом руки, нежные, как орхидеи. Потом снова глаза — она смотрела так, будто знала что-то такое, о чем я не догадывался.
Она поплыла в моем направлении. Сердце екнуло и замерло. Мужчины, да и многие женщины тоже, не сводили с нее глаз. Ее шелковое платье было таким красным, что этот цвет следовало бы запретить. А походка как у нее преследовалась законом в тридцати семи штатах. Один парень так потянулся ей вслед, что едва не свалился с табурета.
Она остановилась рядом. Какой бог улыбнулся мне?
— Чем могу служить? — спросил я.
Ее улыбка стала еще обольстительнее. Она облизнула губы.
— Интересно, какого калибра ваше ружье? — И призывно прикоснулась к стволу своим нежным пальчиком.
У меня пересохло во рту, язык словно парализовало.
— Э-э, — наконец выдавил я. — Строго говоря, у него нет калибра. Оно стреляет одиннадцатигранными иглами со скоростью четыре тысячи штук в минуту. Кучность стрельбы примерно два и восемь десятых сантиметра… — Мой язык машинально выталкивал слово за словом, но сам я оцепенел, пронзенный ее улыбкой. Она не сводила с меня глаз. Она завораживала. — Э… Оно, как правило рвет цель в клочья, но это даже лучше, когда сражаешься с червями.
— У вас невероятно зеленые глаза.
— Да?
Я сглотнул.
Она скользнула на табурет рядом со мной. Кто-то в другом конце бара застонал. Я боялся упасть замертво от недостатка мозгового кровообращения.
Бармен моментально подлетел к ней.
— Что прикажете, мисс?
Она даже не взглянула на робота.
— Я буду пить… «Розовую бабочку». — Она все еще не спускала с меня глаз, а меня добил звук ее голоса. Я испугался, что пущу сейчас слюну.
Робот поставил перед ней что-то розовое и холодное. Я не знал, что делать дальше, поэтому растерянно улыбнулся.
— Прошу прощения за дерзость, но все китайские девушки, которых я встречал, были ужасно… застенчивыми, не такими… смелыми. Вы правда китаянка?
— Китаянка? — Поморгав, она мило смутилась. Потом открыла свою сумочку и посмотрелась в зеркальце. — Боже мой, вы правы! Я — китаянка! — И удивленно воскликнула: — Что я скажу маме?
— Вашей маме? Разве она не знает? Девушка рассмеялась.
— Откуда? Я сама только что узнала.
Я уставился на нее — это уж слишком. Реальный мир расползался на куски.
— Я… э… в общем-то не собирался здесь засиживаться, мисс… Я, наверное, пойду…
— Нет, подождите. — Она взяла меня за руку. — Простите, Джим.
— Что? — Я замер и снова уставился на нее. — Мы знакомы?
Она встретила мой взгляд смущенно, но глаз не отвела.
— Мы встречались.
Я внимательно изучил ее лицо — почти идеальный овал, высокие скулы и блестящие миндалевидные глаза. Рот широкий, но не слишком. Волосы ниспадали на п|лечи, как черное шелковое кружево. Я мог поклясться, что никогда раньше ее не видел. Такое лицо я бы запомнил. И все же не мог отделаться от странного ощу-щения.
— Кто вы?
Она улыбнулась.
— Если я китаянка, то обязана быть загадочной, непостижимой. Разгадайте меня.
Теперь внутри зазвенели разом все колокольчики тревоги, но по-прежнему я ничего не мог понять.
— Как вас зовут?
— Можете называть меня Тэнджи.
— Тэнджи. Это китайское имя?
— Нет. Я ведь не китаянка.
— Нет? Кажется, вам следует снова посмотреться в зеркало.
— Вы все еще не догадались? Я намекну.
На какое-то мгновение лицо ее стало пустым, потом снова ожило.
— Ну, теперь поняли?
— Что это было?
— Я связывалась с терминалом. Я нахмурился.
— Так вы?..
— Да, телепат. Что-нибудь не так?
— Нет. Просто я растерялся. — И тут меня осенило. Она улыбнулась:
— Вы должны следить за мимикой. Когда вас застают врасплох, физиономия становится очень смешной.
Наконец понимание происходящего выкристаллизовалось. Я схватил ее за плечи.
— Ах ты, сукин сын!
— Привет, Джимбо! — непринужденно бросила она.
— Я должен был догадаться! — Рот мой раскрывался я закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Наконец удалось слепить фразу: — Тед! Тэнджи! Теодор Эндрю Натаниэль Джексон! Ах ты, паразит! — На нас глазели, но мне было все равно.
Она — или он — улыбнулась.
— Ты не поцелуешь старого друга?
— Поцеловать тебя? Я тебя должен поцеловать?.. — разжав руки, я беспомощно брызгал слюной, не в состоянии подобрать слова.
— Вот это да, Джим! — Она — или он — подмигну-ла — Ты такой милый, когда сердишься.
