ненормален, можно выяснить только одним способом — оценить, насколько ставка соответствует затеянной им игре. Ради чего ты играешь, Джим? Это и будет ответом, сумасшедший ты или нет.
— Будьте вы прокляты!
— Вполне адекватный ответ, — невозмутимо заметил доктор Дэвидсон.
— И ваша медицина тоже.
— Но ты не ответил на вопрос. Какова твоя ставка?
— Черт вас возьми! Да кто вы такой? Что вы прячетесь за занавеской? Кто назначил вас богом?
— Сядь, Джим. — Нет!
— Почему ты так обозлен на мать? Что она сделала?
— Мне ничего, черт побери, а моему отцу сделала! Она причинила ему боль! Она… не заботилась о нем! И сейчас не заботится! Она… — Я замолчал. — Вы — сукин сын и лезете не в свое дело.
— Нет, в свое, Джим. Ты обратился ко мне за помощью, а я просто показал, где твоя рана. Что ты теперь собираешься предпринять?
— Ничего.
— Звучит так же глупо, как и все, что ты говорил до сих пор. Кого ты наказываешь?
— Отношения с матерью, — процедил я, — это мое личное дело.
— У тебя нет никаких отношений с матерью.
— Может, я этого и добивался.
— Я так не думаю, Джим.
— А вас никто не спрашивает. Спасибо и на том.
За что я не люблю скользящие двери — так это за то, что ими нельзя хлопнуть.
Выскочив из комнаты, я вышел на улицу, зашел в аптеку и выложил сотню долларов за флакон «порошка грез».
Мысль была неплохая: отключиться на весь уик-энд — пока не придет время отправляться в стадо.
КАК СТИРАЕТСЯ РАЗУМ
Если вы что-то делаете достаточно часто, это входит в привычку.
— Вот и все. Включаю ваш ошейник, — сказала Флетчер и, повернувшись к монитору на заднем сиденье джипа, набрала что-то на клавиатуре.
Ошейник запищал, причем довольно громко.
— Ну и как мое самочувствие? — поинтересовался я.
— Отлично, — ответила она. — И сердце и дыхание в норме. Дайте-ка я застегну.
Она шагнула ко мне, и что-то щелкнуло под моим подбородком.
Когда она отошла, я для проверки подергал ошейник. Он сидел крепко и работал. Теперь, пока меня не заберут отсюда, от него ни избавиться, ни выключить.
Мне показалось, что Флетчер что-то хочет сказать, но, когда я вопросительно взглянул на нее, она быстро опустила глаза на часы.
— Я отлично себя чувствую, — сообщил я.
— Мы немного поспорили с доктором Дэвидсоном, но я замечательно отдохнул.
— Я знаю. — Флетчер спокойно встретила мой взгляд. — Это не имеет никакого значения.
— Дану?
— А почему это должно иметь значение? Вы собрались в стадо. Разве нормальный человек имеет там какие-то преимущества?
— От всех я только и слышу, что лучше быть сумасшедшим… — Я оборвал себя на полуслове.
— Сами видите, — уклончиво пробормотала она.
— Вижу.
Каков вопрос, таков ответ.
— Вам пора.
Я глубоко вздохнул и стал разуваться.
Стадо уже собиралось на площади. День обещал быть жарким.
На мне остались шорты и майка. Не многовато ли? Я колебался, снять ли майку, потом снова взглянул на площадь. По сравнению с прошлым разом голых стало гораздо больше. Чтобы поменьше выделяться, я стянул майку и раздумывал, стоит ли расстаться с шортами.
Посмотрел на печальную Флетчер.
— С вами все в порядке?
— Да, — ответила она.
— Что-то не похоже. Она пожала плечами:
— Я задумалась. — О чем?
— Жалела, что у нас было так мало времени. Я взял ее руки в свои.
— У меня все будет отлично, — бодро заверил я.
— Еще бы. Не сомневаюсь.
— Да нет. Здесь. — Я постучал пальцем по лбу. — Я не растворюсь в стаде, обещаю.
Сжав мои руки, она вглядывалась мне в лицо.
— Лучше бы вам не ошибаться, иначе нога будет сломана.
— Помню.
Я снова взглянул на стадо. Нет, нудистов здесь хватает. Благопристойность победила, и я оставил шорты на себе. Пока, во всяком случае.
— Ну, — вздохнул я. — Пойду, пожалуй…
— Да, — согласилась Флетчер.
Неожиданно она обняла меня и притянула мое лицо к своему. Ее губная помада пахла розами, абрикосами и солнцем. Я смущенно высвободился. Ее поцелуй был, пожалуй, слишком крепким. Я быстро повернулся к стаду. Если не сделаю это сейчас, то не сделаю никогда.
Они были настолько грязны, что даже отсюда я чувствовал запах.
Я пошел вперед. Сухая трава колола ноги. Солнце жарило спину. Во рту пересохло.
На границе стада я остановился. И огляделся, сам не зная, что высматриваю. Наверное, какую- нибудь подсказку. Намек. Что-нибудь, что помогло бы найти правильную линию поведения.
На лужайке стояла компания молодых бычков. Двое лениво боролись. Кое-кто смотрел на меня. Я ощутил пустоту в животе.
Знакомое чувство. Я снова вернулся в тот далекий день, когда меня впервые привели в детский садик и я попал в душ с другими голыми мальчиками. И еще — когда впервые узнал девушку. И когда впервые увидел червя.
