И мы отправились в часть.
По прибытию в батальон мы с женой поболели три дня, а затем уехали в отпуск.
Вы можете представить, как встречала меня мать, такого «красавца», с синяком на пол-лица.
И что я ей мог рассказать?
Просто попали в аварию.
Отец не поверил…
Как хорошо дома. Особенно хорошо осознавать, что весь кошмар и страх остались там, за Кавказским хребтом. Да, страх, я не оговорился. Ведь я не какой-то там Рембо, который ничего не боится, убивает всех плохих и всегда побеждает. А не боится, только потому, что это кино, и ничего больше. А в жизни…
Но всему хорошему приходит конец. И мне пора возвращаться в часть…
В апреле по приказу из штаба 4-й армии в нашем батальоне была сформирована колонна из инженерной техники для отправки в город Шуша.
Шуша был в НКАО вторым по значимости городом после Степанакерта. Находился он высоко в горах. И после обстрелов там образовались большие завалы. Вот для расчистки этих завалов и предназначалась наша техника.
В Шуше стоял полк внутренних войск. Туда и повезли наши офицеры и солдаты технику и имущество.
Привезли, передали, а при возвращении назад колонна была обстреляна из автоматического оружия. А кто стрелял, армяне или азербайджанцы, пойди разбери… Через несколько дней был взорван мост Агдам — Шуша. И теперь добраться до Шуши можно было только через Степанакерт, а это не удобно и гораздо дальше.
Нашему батальону была поставлена задача — отремонтировать этот мост. На его восстановление поехал взвод из роты инженерных заграждений во главе с командиром этой роты, лейтенантом. На этот раз восстановительные работы велись под прикрытием внутренних войск. Мост был восстановлен за три дня и передан под охрану ВВ.
Но, наверное, охранять его им было неохота, так как через день он опять был взорван. После того, как он был второй раз восстановлен, вэвэшники поставили возле него блокпост… После январских событий в батальоне произошли значительные кадровые перестановки. Ух, я круто выразился… Если точнее, некоторые офицеры, глядя на все происходящее, начали переводиться из части в другие места службы, туда, где поспокойней.
И как вы думаете, кто уехал первым? Ну… правильно, — замполит. После него начальник штаба, а затем начальник финансовой службы и заместитель командира по тылу.
И всеми службами тыла в батальоне остался руководить я. Нет, прапорщики были на месте, и функции свои выполняли, но как планировать мероприятия, так и нести ответственность перед комбатом за выполнение приходилось мне одному.
Я не могу сказать, что замполит и остальные побежали из батальона, как крысы с тонущего корабля — нет, но что-то в этом было схожее…
В ночь с 29 на 30 апреля неизвестные лица начали бросать камни через забор на территорию части. Это происходило в районе поста, где хранилась техника НЗ. Часовой сделал предупредительный выстрел. И после этого в его сторону бросили гранату. Солдат получил осколочное ранение.
В ту же ночь были усилены караулы и опять назначены патрули по жилому городку.
Глава третья. Мародерство, воровство и трофеи
Бой — это уже свершившийся факт. Гораздо больше утомляет ожидание его. Тем более, если неизвестно, когда он начнется, через минуту, час или неделю. Сначала ожидание угнетает. Потом входит в привычку. А после, что не самое лучшее, расслабляет.
Но мы в сложившейся ситуации расслабляться не успевали. И не только потому, что нас обстреливали, но и по другому поводу.
Как-то подошел ко мне начальник особого отдела и сказал, что по его сведениям, на вещевом складе части не все на месте. Я удивился его всеведению, но информацию к размышлению принял. И на следующий день, провел проверку вещевого склада НЗ.
Недостача была огромная. Не хватало пять с половиной тысяч комплектов полевого хлопчатобумажного обмундирования. По простому — «афганки».
Прапорщик — начальник склада — лепетал что-то несуразное о том, что он ничего не знает. Но все его отговорки были неубедительны. Его взяли под арест. Через пару дней отвезли в Баку, в военную прокуратуру и завели уголовное дело. О его дальнейшей судьбе мне ничего не известно.
Но с тех пор бойцы местного Агдамского Народного фронта Азербайджана были одеты в новенькое обмундирование.
Вот так, что не смогли взять с боем в январе, тихо-мирно взяли в мае-
В конце мая была обстреляна воинская часть в Узун-Даре. В результате был ранен часовой и убит один прапорщик.
Еще раз хочу подчеркнуть, что все прапорщики были азербайджанцы, и местное население знало это. Прапорщики были не ''пальцем деланные'' и для того, чтобы их не путали издалека, носили только повседневную форму. Хитрые ребята… И никакой силой нельзя было их заставить одеть, как и все, полевое х/б.
А тут был убит именно азербайджанец. Наверняка дело рук армян, пробравшихся со Степанакерта. А, может, все еще проще. Может, он кому-то мешал из своих. Кто разбираться будет? И вообще, ситуация была просто превосходная для выяснения личных отношений, кровавого выяснения…
Но служба службой, а солдатам, отслужившим положенные два года, нужно ехать домой. Мы увозили их, как можно, дальше от границы с НКАО. Кого в Гянджу, кого с попутными военными машинами в Баку, а кого сажали на самолеты Аэрофлота прямо в Агдаме. Вопрос отправки держался под контролем. А зачем лишний риск? Пусть парни возвращаются домой. Заслужили… Именно заслужили, а не отслужили. Служба у нас — это вам не в Москве траву и листья на деревьях красить перед приездом больших начальников. А они, начальники, по количеству этой краски и судят о боевой готовности данной воинской части. Маразм…
Но сейчас не об этом.
В июне начали возвращаться семьи офицеров. Ну, в конце концов, сколько ж можно жить отдельно? Хорошо, будет веселей моей жене и еще нескольким таким же, которые не уезжали вовсе. Но в основном возвращались только жены, а дети оставались у родственников. Дети — это свято, и жизнь их, по моему мнению, гораздо ценнее жизни родителей…
По количеству личного состава наш батальон сократился примерно в три раза. И на место уволенных бойцов начали прибывать солдаты, подписавшие в своих прежних частях контракты о том, что они в добровольном порядке желают проходить службу в районах чрезвычайного положения.
Солдаты прибывали отовсюду. В хаотическом порядке. Хотя, какой же это порядок, если он хаотический. Многие приезжали с оружием, причем у некоторых даже не было аттестатов на него. И я не уверен — все ли довезли его, не продав по дороге. Ведь покупателей на оружие было много.
Каждый, хоть немного уважающий себя джигит, хотел иметь автомат или, на худой конец, пистолет, и не для того, что он был нужен для защиты семьи, а просто потому, что есть у соседа, а у него самого нет.
