осторожностью в окно. Да только совсем запамятовал, что окно-то забрано деревянной решеткой от любопытных медведей, так что Джой вылетел из окна вместе с решеткой и, должно быть, чуток ободрался. Я услышал снаружи пронзительный вопль Глории, и уже открыл было рот, чтобы крикнуть в ответ, что со мной все в порядке и она может за меня не волноваться, как в этот момент Джон сунул мне в зубы обломком ножки стула.
Такое обхождение и святого выведет из себя, но все же я никак не ожидал, что удар окажется настолько силен. В результате Джон беспорядочно отступил через дверь, придерживая руками вывихнутую челюсть.
Папаша Макгроу, прыгая вокруг меня, пытался изловчиться и трахнуть еще разок своей погнутой железякой, а Билл, не теряя времени, обрабатывал мою голову стулом. Один мистер Вилкинсон не принимал участия в драке. Он стоял, прислонившись к стене, и с диким выражением на бледном лице взирал на происходящее. Наверное, ему были в диковинку молодецкие забавы жителей Медвежьей речки.
Я вырвал из рук Билла стул и съездил парню по башке, чтобы охладить страсти, и тут папаша Макгроу чуть не достал меня кочергой. Но я сумел увернуться и крепко обхватил его руками. В это время Билл, наклонившись и высматривая на полу нож, выпавший из чьего-то сапога, как раз повернулся ко мне спиной. Грех было упускать такой случай, и, изловчившись, я со всей силой припечатал копытом ему в задницу. С отчаянным воплем, головой вперед, он вылетел в дверь. Снаружи кто-то вскрикнул – похоже, снова Глория. Я не знал тогда, что она подбежала к двери в аккурат навстречу вылетавшему во двор братцу Биллу.
Я не мог видеть, что там происходит, потому как папаша Макгроу с остервенением грыз мой большой палец, а когтищами уже подбирался к глазам, так что мне пришлось выбросить его вслед за сыновьями. Кстати, он врал потом, будто я нарочно отправил его в сторону дождевой бочки. Я и не подозревал, что там стоит бочка, до тех пор, пока его голова в нее не врезалась и не пробила в досках огромную брешь.
После чего я обернулся к мистеру Вилкинсону, намереваясь продолжить нашу беседу, но тот вдруг выпрыгнул в окно, через которое прежде вылетел Джой, а когда я захотел последовать за ним, то не смог протиснуться между перекладинами. Поэтому пришлось воспользоваться дверью. И только я выскочил во двор, как повстречал Глорию, которая закатила мне оглушительную пощечину, прозвучавшую в наступившей тишине, точно удар бобрового хвоста по мокрому бревну.
– Ты чего это? – воскликнул я, оглушенный, глядя прямо в горящие глаза и на вставшие дыбом золотистые волосы. Она была вне себя от гнева, рыдая в три ручья, – я впервые видел ее в таком состоянии. – Что произошло? Что я такого сделал?
– Что ты сделал? – бушевала она, вытанцовывая босыми ногами нечто вроде пляски войны. – Бандит! Убийца! Помесь шакала и скунса! Полюбуйся на дело своих рук!
Она указала на отца – тот делал слабые попытки вызволить голову из дождевой бочки – и на братьев, в беспорядке разбросанных по двору в самых свободных позах. В воздухе слышались их громкие стоны.
– Ты чуть не укокошил мою семью! – кричала она, потрясая кулаком перед моим носом. – И ты нарочно швырнул в меня Биллом!
– Да что с тобой, Глория? – воскликнул я, потрясенный несправедливым обвинением. – У меня и в мыслях ничего такого не было! Знаешь ведь – я и пальцем не посмею до тебя дотронуться. Я старался ради тебя, только ради тебя.
– Ты искалечил отца и братьев! – билась она в истерике. Ну что за глупая девчонка! А сама все кричит:
– Если бы ты в самом деле любил меня, то не полез бы в драку! Просто у тебя натура такая подлая! Я ведь тебе говорила – говорила: веди себя тихо и учтиво. А ты что? Заткнись! Видеть тебя не хочу! Ну, что стоишь, как воды в рот набрал, бестолочь!
– Я старался действовать аккуратно, – сказал я, задетый до глубины души. – Я не виноват. Будь у них хоть капля мозгов...
– И ты еще смеешь оправдываться?! – завизжала она. – Что ты сделал с мистером Вилкинсоном?
Только она произнесла это имя, как вышеназванный джентльмен, прихрамывая, вышел из-за угла дома и направился к лошади. Глория подбежала к нему и, схватив за руку, горячо заговорила:
– Мистер! Если вы еще не передумали, я согласна стать вашей женой! Мы уезжаем немедленно!
Он посмотрел в мою сторону, вздрогнул всем телом и резким движением высвободил руку.
– Я еще не сошел с ума! – мрачно изрек он. – Мой вам совет: скорее выходите замуж за этого молодого гризли, хотя бы из соображений общественной безопасности. Жениться на вас, когда он желает того же? Нет уж, увольте! Я оставляю вам на память свой палец и думаю, что еще легко отделался. После того торнадо, что здесь увидел, какой-то палец кажется сущим пустяком. Адье, мадемуазель! Если вы когда-нибудь заметите меня в пределах ста миль от Медвежьей речки, то знайте – вы повстречали сумасшедшего!
С этими словами он взобрался на лошадь и помчался так, точно сам дьявол наступал ему на пятки.
– Ну что, доволен? – заплакала Глория. – Теперь он никогда на мне не женится!
– Я – то думал, ты не хотела, – говорю я, совершенно сбитый с толку.
Она зашипела на меня дикой кошкой:
– И не собиралась! Я не вышла бы за него, будь он даже единственным мужчиной на Земле! Мне нужно лишь право самой говорить да или нет, и я против того, чтобы моей судьбой распоряжался какой-то деревенщина на паршивом муле!
– И вовсе Александр не паршивый, – осторожно возразил я. – И потом, Глория, я не думал тобой распоряжаться. Я просто устроил так, чтобы твой отец не выдал тебя насильно за мистера Вилкинсона. Мы же сами с тобой хотели.
– Кто это тебе сказал? – вскричала она. – Чтобы я вышла за тебя после всего, что ты сотворил с моим отцом и братьями? Воображаешь, будто тебе нет равных? Ха! Оглянись на себя: кожаные штаны, старый кольт да вытертая енотовая шапка – и больше ничего! Чтобы я за такого вышла замуж? Забирай своего паршивого мула и проваливай, пока я сама не взялась за ружье!
– Ну ладно же! – зарычал я, теряя терпение. – Ладно! Пусть, если тебе так больше нравится! В конце концов, ты не единственная девушка в этих краях, найдутся и другие, не хуже тебя, кто будет рад принять мое предложение.
– Это кто же, например? – усмехнулась она.
– Да хотя бы Эллен Рейнольдс!
– Превосходно! – ее голос задрожал от возмущения. – Вот и отправляйся к своей Эллен и попробуй обольстить эту заносчивую потаскушку своим паршивым мулом, дырявыми мокасинами и ржавым кольтом! Я и пальцем не шевельну, чтобы тебе помешать!
– И пойду! – с горечью воскликнул я. – Только я подъеду к ней не на муле, а на лучшем коне, который только найдется в горах Гумбольдта, в самом шикарном седле, на ногах будут настоящие сапоги, а в кобуре кольт с покупными пулями. Вот увидишь!
– Где же ты все это достанешь?
– Достану! – я распалился не на шутку. – Ты говоришь, я хвастаюсь, будто в здешних лесах мне нет равных? А я докажу, что это правда! Я рад, что ты отпускаешь меня на волю. Если бы я на тебе женился, то, как и все, поставил бы дом где-нибудь у ручья, да так ничего и не увидел бы в жизни и никем не стал бы, кроме как твоим мужем! А сейчас я – свободный человек! Пройду из конца в конец, и люди обо мне заговорят!
– Ха-ха-ха! – раздалось в ответ.
– Ты еще услышишь обо мне! – с этими словами я вскочил на мула и тронул его вниз по тропе. В ушах, не переставая, звенел ее издевательский смех. Я больно ударил Александра пятками под ребра. Издав громкий рев изумления, мул стрелой помчался к дому. Мгновение спустя ольховник скрыл из глаз и
