— Вы не преувеличиваете?..
Анжелика была ошеломлена. Прежде всего, ей было трудно привыкнуть к разговорам с людьми, считающими путешествия через океан простыми прогулками.
В Канаде было два типа людей, очень отличающихся друг от друга. Были те, кто без колебания пересекал океан, чтобы обсудить в метрополии ход дел, не обращая внимания на бури, пиратов и морскую болезнь. Другие же предпочитали умереть, лишь бы не вступать на борт корабля. Не решаясь с уверенностью сказать, Анжелика склонна была причислить себя скорее ко второй группе, чем к первой.
Тревоги их первого путешествия превратились в ее восприятии в ощущения непреодолимых расстояний и вечной разлуки.
Услышав об отправлении де Фронтенака во Францию, она не могла отделаться от мысли, что по приезде в конце осени из Квебека, он словно догадывался о катастрофе.
— Ну кто может желать зла такому превосходному губернатору? Вы, который вращаетесь при дворе…
— О! Так мало! — сказал маркиз с жестом сожаления. — Вы знаете, что Его Величество меня не любит. Когда я появился в Версале, после стольких лет отсутствия, король, чья память великолепна, сморщил лоб при виде меня. Однако, я имел на руках козырь, и тотчас же заговорил о вас. С тех пор он терпит меня, но никогда не бывает особенно любезен. Хотя ему понравилось то, что я рассказал, потому что случайно упомянув о вашем искусстве и вкусе, связанными с растениями, ароматическими и медицинскими веществами, он приказал, как вы и хотели, устроить травяной сад господину Ле Нотр, в личном огороде. А! Вы не забыли, дорогая Анжелика! Я видел ваших сыновей. Я расскажу вам о них. Их очень любят. Я слышал краем уха, что мадам де Кастель-Моржа находится в расцвете красоты!..
Он слегка подмигнул ей, но она была так озабочена, что не задумалась о смысле этого жеста.
На берегу они встретили графа де Пейрака, которому докладывали о прибытии кораблей королевского флота, следующих из Квебека, на борту которых, по слухам, находился губернатор де Фронтенак.
Виль д'Аврэ был прав. Он наслаждался удивлением, которое вызвало его появление, и более того — доказательствами того, что он знал обо всех новостях задолго до других.
Тогда как вдалеке показались белые паруса и позолоченные мачты линейных кораблей, Жоффрей задал маркизу тот же вопрос, что и Анжелика.
— Кому может придти в голову вредить господину де Фронтенаку?
— К сожалению, я не знаю их имен! Я нахожусь немного в стороне от слухов, не желая быть на виду… Свой человек в министерстве Морских перевозок сообщил мне о прошении, который Николя Пари, предыдущий владелец восточного берега, по возвращении из Америки подал королю, когда сообщал ему о ходе дел в Новом Свете; он таким образом надеялся выхлопотать себе вознаграждение или пенсию. Но сейчас он мертв, что, естественно, делает его попытки бесполезными и бессмысленными.
Все это может повернуться против вас, господин де Пейрак. Защищайтесь, если зять Пари начнет проявлять свои притязания из-за этого прошения.
С берега, полностью занятого толпой, они наблюдали приближение кораблей. Рейд Тидмагуша, привыкший к более скромным эскадрам, еще не видел столь большого количества блестящих гостей.
Виль д'Аврэ концом трости указал Анжелике на корабль, самый маленький, но украшенный скульптурами и позолоченный, который поднял якорь и грациозно маневрировал, пока остальные громоздкие суда занимали места на рейде.
— Это мой корабль… Вы помните? Тот, который господин де Пейрак подарил мне, чтобы компенсировать потерю моей бедной «Асмодеи», украденной бандитами.
Анжелике показалось, что она различила лицо очень красивой сирены с длинными волосами и соблазнительным бюстом, которая располагалась на носу корабля.
Но корабль перемещался, и вскоре Анжелика увидела украшения кормы. Это были резные гирлянды из фруктов и цветов, в середине которых располагалось название — имя морской птицы.
— Афродита!..
— К счастью вы обещали господину Сен-Шамону не называть судно языческим именем типа «Асмодея», — сказала Анжелика, смеясь.
Затем она рассмеялась еще громче, увидев картину, представляющую Афродиту, рождающуюся из морской пены, и как и подобает — очень красивую, обнаженную, черты которой могли вызвать у посвященных определенные воспоминания.
— Вам, однако, удалось воплотить в жизнь один из ваших самых экстравагантных капризов.
— У меня возникло много трудностей, но я нашел художника. Не правда ли, похоже? — сказал он, польщенный. — Вас все узнают. Картина господина Патюреля на его «Сердце Марии» по сравнению с этой ничего не стоит.
— Не кажется ли вам, что вы путаете жанры и символы? Вспомните, что это судно до того, как попало к вам, принадлежало сообщникам мадам де Модрибур и составляло часть флота, целью которого было изгнать нас и уничтожить.
— Прекрасно!.. Это лучшая протекция, чтобы разрушить корабль, нежели поставить его под эгиду богини Красоты и Анжелики, которая, впрочем, и есть эта Богиня! Я всегда вижу вас излучающую свет и наделенную шармом, которым вы обладаете помимо вашей воли, и который делает вас неуязвимой, и каждый раз, когда кто-то думает, что вы его потеряли или по крайней мере потеряли некоторую его часть, вы предстаете еще более соблазнительной и обворожительной. Как это вам удается? Я думаю о короле. Я скажу ему об этом. Ибо он ждет вас, но я чувствую, что он опасается момента, когда после стольких лет вашего отсутствия и мечтаний, вы вновь предстанете перед ним. Я смогу, с самым изысканным тактом, его обнадежить.
— Не вмешивайтесь в это.
— О, Анжелика, как вы со мной суровы!
24
После маневров шлюпки причалили, и губернатор Фронтенак, в сопровождении экипажа в униформе Королевского флота широким шагом приближался к графу де Пейрак и его жене. — Я счастлив видеть вас обоих до того, как продолжу путешествие. Быть может, это безумие, но я думаю, что вы меня поддержите. Я принял решение отправиться во Францию и поговорить с королем. Я не думаю, что он меня не одобрит. Речь идет только о пути туда
— обратно. Но нам необходимо поговорить конфиденциально. Ибо здесь есть люди, которые мне вредят.
Анжелика посмотрела в сторону де Виль д'Аврэ. После того, что она от него услышала, она поняла, что господин Фронтенак начинает попадать в немилость короля. Интересно, по-прежнему ли маркиз был лжецом, и не возросла ли его способность сочинять слухи, особенно если речь шла о делах сильных мира сего?
Он ответил на ее немой вопрос тем, что поднял глаза к небу с жалостливым видом.
Затем, обращаясь к де Фронтенаку, словно речь шла о тяжело больном, он сказал ему:
— Вместе мы со всем справимся. Все чудесно устроится.
— Смотрите-ка, и вы здесь?.. — пробормотал Фронтенак, узнав его. — Не очень хороший момент вы выбрали для возвращения. Квебек невыносим!
— У меня нет ни малейшего намерения ехать в Квебек…
Фронтенак был очень весел, хотя и сожалел, что из-за этого внезапного путешествия, пришлось отказаться от поездки к берегам озера Онтарио, в Форт-Фронтенак. Там он должен был встретиться с ирокезами и удостовериться в том, что топор войны по-прежнему закопан.
