Шадридаг... ох, то есть... так говорят...
— Говорят?! — провизжал откуда-то старик. — Шадридаг — мерзавец! Как он посмел обвинить нас... свалить на нас...
— Какой-то природный катаклизм уничтожил соседние Миры, — холодно пояснила невидимая женщина. — Смял их в ком. А Шадридаг посмел заявить, что всему виной наша магия, — мол, созданные нами волшебные предметы нарушают граничное равновесие...
— И даже заявил, что еще немного — и наш родной мир погибнет! — возмущенно подхватил воин. — Да, действительно, граница начала разрушаться... появились Врата... но при чем тут мы?
— Ему просто нужен был повод! — выкрикнул старик. — Расправиться с нами!.. Уничтожить наши артефакты!..
— Прекратите вопить! — Женщина первой взяла себя в руки. — Ему же это удалось, разве нет?
Воцарилось молчание, в которое робко втиснулся голос патлатого:
— И чего же вы хотите?
— Мы хотим вернуться в мир живых! — повелительно изрекла женщина. — Хотим вновь обрести жизнь, славу и власть!
— Да нам-то что сделать будет велено?
В столбе света вновь возник седобородый старец.
— Нас было восемь, — сказал он. — Когда Шадридаг осадил крепость, одна из нас тайком выбралась за стену... э-э... на разведку...
— Сбежала! — Голос женщины, прежде величественный и звучный, сорвался на визг. — Предательница! Гадина!
— Может, и сбежала, — примирительно согласился старик. — Важно другое: когда Шадридаг разделался с нами, она уцелела. И сможет теперь вернуть нас в мир живых. Найди ее, приведи сюда — и получишь столько золота, что утонешь в нем по самую макушку.
От изумления патлатый забыл о страхе:
— Так то ж было пятьсот лет назад! Она ж умерла давно, эта ваша... как ее... ну, восьмая!
— Ясное дело, умерла! — весело согласился из вечернего сумрака голос воина. — И не один раз! Она такая — умрет, потом снова на свет рождается. И помнит все, что было раньше! За то и прозвана — Вечная Ведьма.
— А... я... как ее найти?
— Наши волшебные предметы мертвы. Но одна вещица, принадлежащая Вечной Ведьме, сохранила силу — ведь ее хозяйка жива! Возьмешь эту вещь, она укажет путь к своей госпоже. Но помни: едва ты коснешься чародейского артефакта как твоя жизнь окажется в нашей власти. Попробуй предать нас — издохнешь в мучениях!
— Да ладно пугать! — вмешался в разговор рябой, до сих пор молчавший. — Что там за штуковина?
Каменная плита под ногами призрака засветилась изнутри, стала прозрачной. В ее глубине возникли очертания золотого ожерелья: массивные звенья, крупные, грубо обработанные полудрагоценные камни. Ожерелье не выглядело изящным дамским украшением. Была в нем скрытая мощь, утверждение могущества того, кто осмелился бы его надеть. Оно подошло бы древней воинственной королеве.
Патлатый тихо застонал от восторга и страха. Рябой молча встал на четвереньки, недоверчиво потрогал поверхность камня.
— Не спеши, — ледяным голосом посоветовала женщина (теперь именно она сверху вниз глядела на ползающего по плитам рябого). — Запомни: ожерелье позволяет тому, кто его наденет, проходить сквозь стены. Но пользуйся им как можно реже! Этот артефакт... вот из-за таких-то и ополчился на нас Шадридаг! Ожерелье и в самом деле нарушает равновесие природных сил: меняет погоду, может вызвать вспышки болезней... — Чуть помолчав, женщина неохотно добавила: — К тому же оно и впрямь размывает границу Миров. Ты понимаешь, как это опасно?
Рябой что-то неразборчиво проурчал. Похоже, он не слышал ни слова, увлеченный видом ярких камней.
Женщина презрительно взмахнула рукой — и исчезла прозрачная преграда меж ожерельем и пальцами охотника за сокровищами.
Подхватив добычу, рябой напролом двинулся сквозь кусты — прочь от поляны призраков. Он не сказал ничего, даже не обернулся — исчез в сгустившемся сумраке леса.
Патлатый поспешил было следом, но, томимый страхом, оглянулся, чтобы попрощаться с грозными хозяевами руин.
Там, где только что гордо красовалась нагая женщина в плаще длинных волос, теперь недвижно стояло дитя — хрупкая девочка лет восьми, в сером платье до земли, в чепце на белокурых локонах. Громадные темные глаза глядели вслед кладоискателю так строго и сурово, что патлатый не смог выдавить из себя ни слова и поспешил за приятелем.
Когда черная стена леса отделила людей от недоброй поляны, рябой остановился и взвесил ожерелье на руке:
— Ух ты... Тяжелое! Целиком лучше не продавать, а то вдруг впрямь колдовское... я с чарами не вожусь! Камни выковыряем, цепь переплавим.
— Да тихо ты! — затрясся патлатый. — Услышат!
— Ну их в болото, пускай слышат! Я ж знаю: привидение не уходит с того места, где его убили... ну, не его, а того, который... Тьфу! — Рябой запутался, махнул рукой и вновь принялся разглядывать добычу, близко поднеся ее к лицу: было уже темно. — А камни паршиво закреплены! Ну-ка, ножом попробую...
И кончиком ножа поддел алую пластинку, глубоко сидящую в золотом гнезде.
Лес содрогнулся под порывом ветра, деревья загудели, содрогаясь полуобнаженными кронами. В грозном шуме ясно различались шелестящие, сухие, как осенние листья, слова:
— Я слышу. Измена.
И тут же вокруг опешивших людей взметнулся вихрь голосов:
— Чуткий услышал!.. Предательство!..
— Смерть негодяю!..
— С-с-смерть!..
Рябой выронил ожерелье в сухую траву и вскинул руки к горлу, словно его кто-то душил. Патлатый, оцепенев от ужаса, глядел, как его товарищ зашатался, упал на колени, опрокинулся на бок. Из горла бедняги хлынула кровь.
— Верни ожерелье! — грозно грянул голос воина.
Патлатый не пошевелился, глядя, как рябой молча бьется в жутких судорогах. Тело извивалось, словно змеиное; кожа лопалась, и осколки костей, разрывая плоть, вылезали наружу...
— Верни ожерелье! — вновь прогремел приказ.
Патлатый, очнувшись, на ощупь поднял проклятую добычу и, оторвав взгляд от агонии приятеля, поднялся на ноги. Он не соображал, в какую сторону идет. Густой подлесок, по которому еще недавно они с приятелем прорубали себе путь, теперь словно расступался перед ним. Обезумевший от страха человек не понял, как очутился на знакомой поляне.
В лесу уже царила тьма, но на поляне было по-прежнему светло. Кладоискатель не удивился этому, он этого даже не заметил.
— Положи ожерелье на место! — повелела женщина, парящая над черными плитами. Длинные волосы растрепались, полуобнажив великолепное тело. Но перепуганный насмерть человек лишь бросил ошалелый взгляд на чародейку, рухнул на колени и трясущимися руками уложил ожерелье в круглую выемку. Поверхность камня тут же затянулась, стала непроницаемой.
— Храбрый дурак и умный трус... — горько бросила женщина.
— Да, не повезло нам с ними... — признал воин.
— Один сдох, и от второго явно толку не будет, — вздохнул старик. — Ладно, Безумец, можешь взять его себе. Позабавься...
Черная плита накренилась, и человек соскользнул по гладкой гранитной поверхности в открывшийся провал.
