в плечо. Прямой удар убил бы парня на месте, но и вскользь пришедшегося тумака хватило, чтобы бедняга спиной вперед перелетел на свой прежний валун и хлопнулся на задницу, чудом не выронив Саймингу. Сразу вскочил, лихорадочно соображая, что делать дальше.
По ноге великана потекла темная струйка. Тролль нагнулся, размазал кровь по ладони, понюхал... гневно взрычал... зашарил перед собой в речном потоке...
Как зачарованный, глядел Орешек на разгибающегося гиганта, на взмывающую в его руках мокрую каменную глыбу.
С невероятной скоростью мелькнуло в голове: «Прихлопнет. Как крышкой. Увернуться! Куда? В реку?»
Что-то сломалось в душе, сам собой преодолелся внутренний запрет. И застывшие, почувствовавшие близкую смерть губы шепнули незабвенное, ненавистное, с виду бессмысленное:
— Темная коряга шарит в ядовитой трясине...
Тролль ничего не заметил, он был слишком туп для этого. А вот Айфер, торопливо обрубавший сцепившиеся сучья, почувствовал резкий холод вдоль позвоночника. Страх. Словно из реки вынырнуло чудовище.
Наемник поднял глаза — и успел увидеть, как тролль обрушивает на человека громадный камень. И как человек поднятым левым локтем отбивает этот камень в сторону, в поток.
Тролль недоуменно заурчал, заозирался в поисках оружия. А человек спокойно полуобернулся к «плотине», наклонился и невероятно мощным рывком выдернул из нее толстое бревно.
«Шустрая красотка» гулко ударилась бортом о валун: люди на палубе забыли о баграх, потрясенно глядя, как бревно, взлетев в воздух, врезается в тролля, сбивает его в воду.
От удара корабль сотрясся, загудел. Даже в «беседке» хрустнул один из столбов, все сооружение перекосилось, зашаталось. Девушки поспешили спуститься на палубу.
— А ну, держать! — опомнился капитан. — Корабль разобьется — всем смерть!
Тем временем второй тролль, не понявший, что произошло, но не утративший воинственного пыла, спешил отомстить за соплеменника.
Воин спокойно вскинул меч и взглянул на «плотину» — не выдрать ли оттуда еще ствол? Увидел оброненный кем-то багор, прибитый течением к «плотине». Быстро, но без суеты перебросил меч в левую руку, а правой подобрал багор и, словно копье, метнул его в лицо противнику.
Бросок был страшен, будто направила багор не человеческая рука, а тугая тетива мощного копьемета. Багор прошел сквозь голову великана, словно стрела сквозь яблоко.
Как раз в этот миг под топором Айфера два полузатопленных дерева разомкнули свои объятия и нехотя скользнули в поток. За ними — третье, четвертое... «Шустрая красотка» устремилась в открывшийся проход быстро и точно, как рука опытного вора — в дорожную суму проезжего раззявы.
Айфер сорвался с разъезжающихся бревен в воду, ухватился за протянутый с борта багор и вскарабкался на палубу.
— Топор вот утопил... — буркнул он, перебираясь через планшир.
С другой стороны на палубу невероятным, звериным прыжком махнул с валуна Ралидж. Оказавшиеся рядом матросы шарахнулись от Сына Клана. Он не обратил на них внимания, потому что в этот миг произошло нечто неожиданное и жуткое.
«Шустрая красотка» накренилась на левый борт. В планшир вцепилась волосатая лапища. Над палубой поднялась плосконосая харя с мокрыми слипшимися патлами.
Это был тролль, которого Орешек оглоушил бревном. В холодной воде великан очнулся и теперь карабкался на борт — то ли чтобы спастись, то ли чтобы продолжить драку.
Люди в панике отхлынули прочь, только закаменевшая от ужаса Фаури осталась стоять у самого борта. Ее-то и сгребла, словно куклу, вторая лапища — громадная, мокрая и безжалостная. Не выбирала добычу — просто сграбастала, что подвернулось.
Орешек кинулся на помощь, но Сокола уже опередили: перед чудищем уже стоял Рифмоплет с поднятым багром. И неизвестно, кто в этот миг выглядел страшнее: озверевший тролль или красавец поэт с искаженным яростью лицом. Рифмоплет целился багром врагу в глаз, но в это время тролль попытался подтянуться на планшире. Корабль тряхнуло. Багор ударил в щеку великана, распоров ее сверху донизу. Заревев от боли, тролль угрожающе взмахнул рукой — той, в которой держал Фаури. Ноги девушки оторвались от палубы. Дочь Клана пришла в себя и пронзительно закричала.
Оттолкнув Рифмоплета, Орешек навалился грудью на планшир, вцепился левой рукой в мокрые сальные патлы и притянул чудовищную голову к борту. Правую руку завел под заросший шерстью подбородок, по которому струилась кровь. Коротко, четко и сильно рванул.
Раздался сухой громкий треск. Ни один силач — даже Айфер — не сумел бы так мощно и точно сломать троллю шейные позвонки.
Без единого звука чудовище ушло под воду — увы, унося с собой Фаури.
Орешек дернулся было следом — на помощь девушке... и бессильно осел на палубу.
Какое же это мерзкое чувство — когда сила покидает излученное тело! Как ноет каждая жилочка, какой тяжелой кажется голова, как болит левый локоть, недавно отбивший в сторону громадный камень. Нет сил даже подобрать оброненную Саймингу. Весь выплеснулся боец, до дна, как кувшин в глотку пьяницы!
С огромным трудом, преодолевая протест собственного тела, Ралидж перекатился по палубе к своему сиротливо лежащему мечу, прижался щекой к холодной стали и закрыл глаза.
Никто не пришел Соколу на помощь. Все столпились у левого борта. Слышались возбужденные голоса:
— Капитан, Пилигрим за бортом! Сорвался!..
— Не сорвался, он сам... Не выплывет, храни его Безликие! Ох, не выплывет!..
— Глядите, что там? Он, да?
— Не он, а они! Барышню тащит... Одной рукой гребет...
— Кто-нибудь, да бросьте же ему канат!
— Эй, парень! Держись, парень! Сейчас поможем!
— Вот так... вот так... осторожнее!..
— Барышню поднимайте!..
Орешек заставил себя сесть. По опыту он знал, что с таким состоянием лучше бороться, тогда оно быстрее проходит. Ну-ка, меч в ножны... и плевать, что болят плечи! В Аршмире они еще не так вечерами болели, когда Орешек вкалывал грузчиком... А ну, встать!
Чувствуя, как понемногу отступает боль, Сокол добрел до борта — и увидел, как на палубу затаскивают Пилигрима. Он был бледен, с одежды струями лилась вода, а глаза сразу приковались к лежащей на палубе Фаури. Рядом сидела Ингила, положив голову госпожи себе на колени. Пилигрим хотел о чем-то спросить, но мучительно закашлялся. Купец Аншасти накинул ему на плечи свой теплый плащ.
— Жива Рысь, жива! — ответила Ингила на невысказанный вопрос. — Сознание потеряла...
Рифмоплет заметил стоящего в стороне Сокола и подошел к нему:
— То, что сделал мой господин... это... это подвиг, о таком надо стихи слагать!
— Ты тоже... молодцом... — Ралидж улыбнулся, чувствуя, как начинают его слушаться занемевшие губы. Каждое слово давалось легче предыдущего. — Багром — это было здорово! Ты у нас, оказывается, поэт с большим опытом рукопашной работы!..
— Эй, капитан! По правому борту!.. — раздался крик одного из матросов.
Все обернулись — и улыбки дружно сползли с лиц.
По правому берегу, молча догоняя корабль, бежала орава троллей.
Все тревожно подобрались, готовые к новой схватке. Но капитан сказал:
— Уйдем. Главное — Пенные Клыки проскочили. А дальше.
Он не договорил. Из трюма высунулась голова еще одного матроса:
— Беда, капитан! В трюме воды по щиколотку... просадили мы днище нашей красавице!
— Мои товары! — охнул Аншасти.
— Чтоб их Серая Старуха взяла, твои товары, вместе с тобой! — огрызнулся капитан. — Без того корабль перегружен, а тут еще... Вода прибывает?
