Продолжая делать пальцами хватательные движения, бульдозерист взлетел в воздух.
Сеня рванулся к Хари. Тот легко ушел от удара, подскочил к Бузилэ, который уже почти отдышался, и нанес ему еще одну серию по корпусу, завершив ее эффектным щелчком в нос. Бузилэ снова застыл с открытым ртом.
Бульдозерист вскочил на ноги, но оказавшийся рядом Хари прямым ударом в лицо свалил его обратно, успев увернуться от набросившегося со спины Сени, который, получив подножку, упал на бульдозериста.
- Первый раунд окончен, - объявил Хари, потирая правый кулак. Затем вежливо обратился к Бузилэ, который продолжал стоять с открытым ртом. - Если вам плохо, вы тоже ложитесь. Все равно сейчас перерыв…Когда все трое снова двинулись на Хари, он напряженно смотрел на их руки: Сеня и бульдозерист сжимали по кирпичу, Бузилэ прикрывал свой торс листом шифера.
- Самое смешное, что он боксер, - как бы оправдываясь, сказал Бузилэ.
- Еще лучше владею карате, - процедил Хари, - а это, мальчики, уже не смешно.
Федор и Георге сидели в каса маре. На столе лежали фрукты, виноград и связка ключей, торжественно положенных отцом.
- Послушай, Федя, но почему ты не хочешь? - сказал Георге. - Ведь основная доля здесь твоя. И потом столько лет в этой тундре, сколько можно?
Неторопливо щипая виноград, Федор сказал: - Привык я там, Гицэ, прижился. И потом… вольготно там очень, на сотни верст сам себе хозяин, хошь живи, хошь помирай. После такой воли, браток, тесновато тут больно.
Вошел Хари. Лицо у него было в кровоподтеках, один глаз заплыл, в руке он держал какой-то предмет, завернутый в клок сениной рубахи:
- А еще говорят, что у нас любительский спорт! В каком-то захудалом селе встретил сразу трех профессионалов.
- На боксеров, что ли, напоролся? - спросил Федор.
- На каменщиков.
Из свертка на стол вывалился кусок кирпича. Федор взвесил его на ладони:
- Значит, сунул свой нос куда не надо. Хари размял нос, поморщился:
- Надо, Федя, надо. Жизнь - это борьба и остальные сорок восемь видов спортлото. - Он подцепил пальцем связку ключей, встряхнул. - Так кому достались ключи от счастья? Архип уже не в счет, я тоже.
Братья молчали. Играя ключами, Хари растянулся на; лавке, закрыл глаза:
- Отгадайте загадку, братья мои. Что будет, если ключи от счастья запустить в массовое производство?
Братья молчали.
- На счастье… появится… другой… замок, - засыпая, проговорил Хари.
- Может, оженим его на председательской дочке? - сказал Федор. - Приведет ее сюда и дело с концом.
- Его оженишь!… Он скорее голову в петлю сунет, чем палец в обручальное кольцо.
- Тогда давай ты сюда.
- Не смогу я, Федя, не выдержу, - признался Георге, - тебе здесь тесновато, а мне, - он усмехнулся, - глуховато…
Федор почесал грудь, зевнул:
- В любом случае дом - это надежное вложение капитала. Так что пусть стоит себе, не развалится. Квартирантов пустят, если что.
- Верно, сынок, он нас всех перестоит. - К столу подходил отец, обводя комнату довольным взглядом. - И жилец для него славный нашелся.
Братья переглянулись. Отец заметил спящего Хари:
- Небось, со своей коняки свалился? Кобыла, она что баба, сразу не обуздаешь, всю дорогу брыкаться будет.
Он снял с пальца Хари связку ключей:
- А вы чего не ложитесь? Поздно уже. И пошел к выходу.
- Какой жилец, батя? - спросил Федор.
Отец остановился, взглянул на него ясным взором:
- Архип, какой же еще? Он с фронта так и писал в последнем письме: вернусь, такой домище отгрохаем, не дом, а настоящий храм… Вот он и вернулся, брат ваш…
Гремя ключами, отец скрылся за дверью. Георге настороженно взглянул на брата:
- Что это с ним?
- Ну и ну, - протянул Федор, по-бычьи наклонил голову и направил на нее струю сифона.
Утром в председательском кабинете было полно народу: Апостол подписывал наряды. Между бригадирами протиснулся мош Дионис, протянул председателю листок:
- Подпиши и мне, Гриша. Апостол прочел:
«Заявление
Прошу назначить меня сторожем, а мою жену Лизавету уборщицей музея истории села.
Дионис Калалб».
Председатель закатил глаза, показывая этим, что говорить со стариком выше его сил. Все же он собрался с силами и простонал:
- Но ведь помещения для музея нету! И, по твоей милости, еще долго не будет!
- Есть, - сказал мош Дионис и выложил на стол связку ключей. - Помещайтесь. Новый дом - это дар колхозу от семьи павшего героя.
Тихо стало в кабинете. Старик напялил потертую шляпу и степенной походкой мецената пошел сквозь живой коридор оторопевших колхозников.
Апостол привычным движением открыл стоящую на столе аптечку, не глядя, сыпанул в ладонь каких-то таблеток, проглотил, запил прямо из кувшина и подошел к открытому окну.
- Андрей Никифорович, - сказал он, следя за удаляющейся фигурой старика. - Сейчас же верни мош Диониса и оформи с ним дарственную по всем статьям. А ты, Костикэ, собирай людей на митинг. Да поживей, пока старик не передумал и не подарил дом какой-нибудь развивающейся стране. От него всего можно ожидать.
Двор Калалбов был запружен народом. Духовой оркестр беспрерывно играл туш, и под его звуки в воздух взлетали тела Диониса, Лизаветы, Федора и Георге. Тетушка Лизавета сначала кричала от ужаса, потом освоилась в воздушном пространстве и даже умудрилась дать наказ порхающему рядом Дионису:
- Шею! Шею береги!
С каждым новым взлетом лица Федора и Георге прояснялись, их улыбки становились естественнее и шире…
На крыльце появился сонный, взъерошенный Хари. Несмотря на то, что видел он лишь одним глазом, парень быстро оценил обстановку, и через несколько секунд его тело уже мягко пружинило на руках молодых колхозниц…
На крыльцо «храма Диониса», превращенное в трибуну, один за другим взбирались ораторы. Оркестр заглушал их голоса, но не трудно было догадаться, о чем, например, говорил Дионис, вручая еще раз ключи Апостолу, Апостол, передавая их Ионелу, Ионел, деловито пристегивая их к поясу, где и без того уже висело много ключей…
